14 августа из радиоперехвата стало известно, что боевики собираются осуществить ночной штурм здания МВД Чеченской республики. Это ставило под угрозу само существование Координационного центра. Отряд Святогорова был направлен на усиление обороны здания. В течение всей ночи Святогоров со своими бойцами неоднократно отбивал попытки боевиков приблизиться к зданию, что в немалой степени способствовало срыву готовящегося штурма.

15 августа руководством КЦ перед Святогоровым была поставлена задача пробиться в окруженное сепаратистами высотное здание, которое из последних сил обороняли солдаты внутренних войск. Одно крыло этого здания уже было захвачено боевиками элитного отряда Хаттаба, состоявшего в основном из арабов и иорданцев. 17 бойцов ФСБ противостояли 60 боевикам. Сознавая важность полученного задания, Святогоров разработал операцию, рассчитанную на неожиданность и стремительность появления своего отряда в двенадцатиэтажном доме. Факт внезапности сработал, и, завладев инициативой, бойцы под командованием Святогорова закрепились на первых этажах высотного здания. В дальнейшем, в ходе пятичасового боя, важный стратегический объект был полностью очищен от боевиков, остатки которых, во главе со своим командиром, спешно покинули здание по крыше соседнего дома.

В течение трех суток, благодаря грамотной расстановке сил, отряд под руководством Святогорова героически удерживал здание, сумев успешно и без потерь отразить два мощных штурма сепаратистов. В ходе этих боев Святогоров лично уничтожил снайпера-араба и прикрывающего его автоматчика. Отрядом было уничтожено около 20 боевиков, подавлено два пулеметных гнезда, уничтожено четыре снайпера, выведено из строя 7 единиц автотранспорта боевиков, захвачено более 12 тысяч различных боеприпасов, комплекс приемно-передающей радиоаппаратуры спутниковой связи и эвакуировано около 100 человек гражданского населения, находившихся заложниками у боевиков. Благодаря умелому командованию Святогорова отряд ФСБ потерь убитыми не понес.

21 августа в Грозном майор Святогоров и группа оперативных сотрудников – офицеров ФСБ, следуя на БТР-80 в а/п Северный, попали в засаду. На проспекте Орджоникидзе, в 400 метрах от блокпоста, БТР был подорван и подвергся ожесточенному обстрелу из автоматического оружия с нескольких сторон. В результате подрыва в БТР начался пожар, а все находившиеся в нем офицеры и бойцы получили ранения, контузии и ожоги. При этом эвакуационные люки заклинило… Реально сознавая смертельную опасность и несмотря на полученное ранение, майор Святогоров, во имя спасения жизни своих товарищей, сумел открыть один из люков, занял в нем боевую позицию и в течение нескольких минут огнем из автомата подавлял огневые точки противника, прикрывая своих боевых товарищей и дав им возможность покинуть горящую машину. Благодаря героическим действиям майора Святогорова Н.С. сотрудники ФСБ остались живы, в том числе был спасен тяжело раненный капитан ФСБ Ф.Б. Синюхин. Во время боя майор Святогоров Н.С. получил смертельное ранение.

За героизм, самоотверженность и решительность, проявленные в боевых условиях при выполнении задач по восстановлению законности и правопорядка в Чеченской республике, майор ФСБ Святогоров Николай Сергеевич представляется к званию ГЕРОЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ – посмертно».

Назавтра, прямо с утра я взял в магазине литровую бутыль «Абсолюта» и, одевшись попроще, поехал к Феде Синюхину. Мобильник я выключил и оставил дома – чтобы Инна не смогла вернуть меня и снова трахать и в постели, и в бизнесе. В конце концов, в жизни каждого мужчины, особенно русского, наступает период, когда ему нужно вырваться из беличьего колеса городской жизни и оттянуться на природе.

Сначала электричкой до Бронниц, а оттуда на частнике я добрался до поселка Волжанка, но Федино логово нашел с трудом. Весь берег Москвы-реки, еще пару лет назад пустой и дикий, был разбит на крошечные, как у японцев, участки, разгороженные дешевыми проволочными заборчиками, и на этих клочках дачники настроили какие-то времянки, скворечники, халупы – ну, настоящий «Шанхай». А Федина «дача» была неказистее всех – в заросшем бурьяном дворике стоял кирпичный сарай с окном и брезентовым навесом над самодельным, на козлах, столом и деревянной лавкой. Правда, что-то росло на двух грядках, у щербатых и покосившихся ворот горбилась горчичная инвалидная «Ока» (по которой я и опознал Федин участок), а на воде у сходни тихо покачивалась моторная лодка.

Моему появлению Федор нисколько не удивился – жилистый, загорелый, небритый, в линялой майке, он, сидя на каком-то пне и выставив вперед деревянный протез правой ноги, колол березовые и дубовые чурки, сваленные тут высокой грудой. Костыли его лежали рядом, на земле, и ему, чтобы не вставать, приходилось неловко тянуться за новым чурбаном. Конечно, после того боя, когда мы благодаря Святогорову чудом остались живы, я и на Федора составил представление к Герою, но начальство и его жена не усмотрели героизма в потере ноги, и Федор получил только орден Славы, пенсию по инвалидности и развод.

– О, привет! – сказал Федор, не вставая. – Хорошо, что ты приехал. Что ты куришь?

Я протянул ему пачку «Мальборо».

– А у меня, понимаешь, эта сука не заводится. – Он кивнул на свою «Оку». – Не то трамблер нужно менять, не то карбюратор. Но пенсия только через неделю, вот и сижу без курева. Хорошо, из военкомата дров подкинули. Я, понимаешь, думаю тут печку к своей даче пристроить, а то по ночам спать холодно. – Он закурил. – Ты на сколько приехал?

Я поставил на стол свой портфель и достал из него бутылку «Абсолюта», три банки тушенки, буханку хлеба и яблоки, которые купил с рук на станции, когда сошел с электрички. Оглядев убогое хозяйство Федора, пожалел, что не купил в три раза больше – на станции местные продавали и грибы, и ягоды, и соленья. Впрочем, если покопаться в его «Оке»…

– Ого! – сказал Федор, подтягивая костыли. – Неужели поживешь?

И я впервые услышал радостные нотки в его голосе.

Я прожил у Федора четверо суток, не вспоминая об Инне и своем компьютере. Нам с Федей было о чем поговорить и о чем помолчать. Мы ходили на лодке, ловили пескарей и окуней и жарили их на костре или на керогазе. Мы промыли карбюратор, завели «Оку» и добрали на станции продукты и бензин для моторки. Мы выпили бутыль «Абсолюта» и еще дважды ездили в магазин за «Московской». Мы купили кирпич и цемент для будущей печи. Мы перекололи все дрова. Мы помянули Колю Святогорова и в который раз пьяно прослезились тому, как по-глупому он погиб, а Федор потерял ногу – после стольких боев и смертельных передряг мы поехали тогда на БТР за спиртом: в Северном, нам сказали по рации, менты тормознули цистерну спирта, которую грузины гнали в Россию. А наш разговор засекли боевики…

Конечно, отсюда, с гражданки, смерть из-за канистры спирта кажется бездарной. Потому что никому отсюда, из жизни, не представить этот ужас круглосуточного пребывания в шаге от смерти и в том аду, который и войной-то назвать невозможно, потому что там нет ни окопов, ни блиндажей, ни линии фронта. А есть только взаимное остервенение обеих сторон, когда в ответ на их диверсии и зверства с отрезанием голов у пленных и заложников наши мародерствуют и «зачищают» целые деревни, после чего они взрывают нас, где только могут, похищают солдат и офицеров, кастрируют и пытают, а мы за это утюжим бронетехникой их дома и взрываем их домашние, почти в каждом дворе «самовары» по перегонке нефти…