Откуда мне было знать? Меня часто осаждали мысли о миссис Демпстер, мысли эти были мучительные, и я заглушал их, изгонял как часть отринутого прошлого. Я хотел полностью выкинуть Дептфорд из головы, как то сделал Бой, и по той же самой причине: чтобы моя новая жизнь не была продолжением старой.

Мы говорили с ним и говорили, и я проникался к нему все большей симпатией. Уходя, я положил на стол десятку.

— Спасибо, мистер Рамзи, — улыбнулся он. — Вот мы и сможем купить суповую кастрюлю, а заодно и грузовик дров. Теперь-то вы видите, как Господь откликается на молитвы?

Мне не оставалось ничего иного, как съездить при первой же возможности в Дептфорд, благо предлог для этого был: посоветоваться с мистером Махаффи насчет прижимистого типа, который купил у меня «Знамя» и до сих пор не отдал даже половины оговоренной цены. Судья посоветовал мне потерпеть еще немного; толк вроде бы небольшой, но зато я получил то, за чем ехал: адрес тетки, забравшей миссис Демпстер после смерти Амасы. Мило Паппл ошибался, она была не вдовой, а старой девой. Мисс Берта Шанклин проживала в Уэстоне, Махаффи дал мне ее адрес, не вдаваясь в расспросы, зачем и почему.

— Скверная история, — вздохнул он, — ведь такая была милая женщина. А потом раз — и сошла с ума. От удара снежком. Вы же, наверное, тоже не знаете, кто его бросил, как и все мы, верно? Да, конечно нет, знай вы это, давно бы сказали. Но ведь кто-то же виноват, в этом нет никаких сомнений. Сильно виноват. Не знаю уж, можно было сделать с этим что-нибудь или нет, но вы посмотрите на последствия! Мистер Маккосланд говорит, что это классический случай морального слабоумия, она полностью разучилась отличать плохое от хорошего, а в результате — эта кошмарная история в карьере. Да вы помните, вы ведь тоже там были. Жизнь ее мужа пошла под откос. А потом и мальчишка сбежал из дому, а ведь сколько там лет ему было, совсем ребенок. Видели бы вы, как она убивалась, смотреть было больно. Маккосланд вколол ей лошадиную дозу морфия, и только тогда мисс Шанклин смогла ее увезти, а то ни в какую, не хотела уезжать — и все тут. Никаких обвинений не выдвигалось, дело не возбуждалось, но ведь кто-то же это сделал. Вина неизвестно чья, но кто-то носит ее бремя и по сей день.

Горячность старика и то, какие взгляды бросал он на меня над и под маленькими, довольно грязными стекляшками своих очков, не оставляли сомнений: он думает, что я что-то скрываю, а может быть, даже сам являюсь непосредственным виновником. Рассказать ему, как все было? Я так и не простил Бою его вину, но не забывал и о своей: если бы не моя увертливость, злополучный снежок попал бы не в миссис Демпстер, а в меня. Несчастный случай, которого не поправишь никакими признаниями и сожалениями, — такая точка зрения представлялась мне наиболее удобной.

И все же беседа наново всколыхнула во мне чувство вины и ответственности за Пола; война и взрослая жизнь приглушили этот огонь, но отнюдь не загасили. В результате я сделал нечто очень глупое — навестил отца Ригана, который все еще не оставил свою здешнюю паству.

В той, прошлой дептфордской жизни я не общался с Риганом, но теперь мне нужен был человек для конфиденциального разговора, а у протестантов принято считать, что католические священники умеют держать язык за зубами. Позднее жизнь заставила меня расстаться с этим заблуждением, однако в тот момент мне нужен был человек, живущий в Дептфорде, но, как бы это сказать, не полностью ему принадлежащий, и кандидатура напрашивалась сама собой. Я простился с Махаффи и минут через пятнадцать уже сидел на удивительно неудобном стуле, какие можно найти в гостиной каждого католического священника в любой точке земного шара, и нигде кроме.

Риган сразу справедливо заподозрил меня в некоем тайном умысле и вел себя поначалу очень настороженно, однако, когда умысел мой из тайного стал явным, он расхохотался коротким, скрипучим хохотком человека, мало привычного к шуткам.

— Святая, говорите? Далеко вы замахиваетесь, очень далеко. Поиски святых не входят в мою компетенцию. Точно так же я не могу сказать, что является чудом, а что не является. Епископ, это скорее по его части, но с такими доводами, как у вас, вы вряд ли услышите от него что-нибудь ободряющее. Перевоспитанный бродяга? Я и сам перевоспитал пару бродяг, этим людям совсем не чужды позывы к раскаянию, как и любым другим. А этот ваш парень, он сильно смахивает на фанатика, доходит в своем рвении до таких же крайностей, как прежде в грехе. Мне такое никогда не нравилось. А эта история с воскрешением, как изволите вы выражаться, вашего брата из мертвых, о ней тогда много говорили. Доктор Маккосланд утверждает, что это была просто кома, а профессионалам принято верить. Несколько минут без признаков жизни. Далековато до Лазаря, вы согласны? А ваш личный опыт после ранения — помилуйте, но вы же были тогда не в себе. Извините, но мне приходится говорить это прямо, без экивоков. Так что вам лучше выкинуть эту дурацкую идею из головы, забыть и не вспоминать. Вы и в детстве были большим фантазером, и с возрастом не изменились. Опасная это вещь, фантазия, вы бы с ней поосторожнее. Вот вы говорите, что очень интересуетесь святыми. У меня нет миссионерского зуда, и я не знаю, собираетесь вы обратиться или нет, но если да, вам стоило бы получше присмотреться к религии, дающей миру святых. Можно спорить, что, присмотревшись, вы отпрянете от нее как от огня. Такие вот сообразительные, с воображением ребята сплошь и рядом рвутся пофлиртовать с Матерью Церковью, но она отнюдь не легкомысленная особа и не склонна к флирту, это уж вы мне поверьте. Вы любите романтику, но не сможете тянуть ярмо. В вас засела эта идея, что три чуда делают святого,[36]вот вы и набрали три чуда для бедной женщины, которая настолько повредилась умом, что перестала различать, что хорошо, что плохо. Очнитесь! Послушайте, мистер Рамзи, все это предельно просто: в мире очень много очень хороших людей, в мире очень много такого, чему мы не видим объяснений, и лишь одна Церковь, способная дойти до самой сути и сказать, где чудо, а где нет, кто святой, а кто нет, вы же вместе с несчастной женщиной, о которой вы говорили, находитесь вне этой Церкви. Вы не можете навязать миру некоего самопального святого, а потому послушайте моего совета и бросьте все это дело. Удовлетворитесь фактами, которыми вы обладаете — или думаете, что обладаете, — и не лезьте дальше, а то, не ровен час, и сами тронетесь. Я очень стараюсь уберечь вас от беды, потому что восхищался вашими родителями и продолжаю ими восхищаться. Прекрасные люди, а ваш отец обладал к тому же редкой широтой взглядов, был открыт для любой веры. Но существуют духовные опасности, о которых вы, протестанты, даже не подозреваете, и это бездумное баловство со сложными святыми вещами — самый верный способ вляпаться в крупные неприятности. Вот я помню, как в семинарии нас однажды предостерегали об опасности так называемых малоумных святых. Вам доводилось слышать о таких? Думаю, нет. Вообще-то это еврейская концепция, а евреи, они не дураки. Малоумный святой полон благочестия, он всех любит и неустанно творит добро — по своему разумению. Но ему не хватает ума, а потому все его старания кончаются ничем — или хуже, чем ничем, ведь когда добродетель запятнана безумием, от нее можно ждать чего угодно. Вам известно, что благоразумие названо одной из семи добродетелей? Вот в том-то и беда всех малоумных святых — ни капли благоразумия. И общение с ними не сулит человеку ничего, кроме уймы невезения. Вы знаете, что невезением можно заразиться? Для этого есть даже какой-то теологический термин, но у меня вылетело из головы. Да, многие святые делали очень странные вещи, но я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь из них слонялся по улицам с корзинкой вялого салата и гнилой картошки или позорился на весь город своими бесстыдными поступками. Об истинной святости тут и говорить не приходится, в крайнем случае эту несчастную можно назвать малоумной святой, и я вам настоятельно советую: держитесь от нее подальше.