— Привет, Кейт, — сказала Шивон.

Та опустила шарф пониже.

— Здравствуйте, — сказала она.

— Папы здесь нет? — спросил Ребус.

Кейт покачала головой:

— Он из дома почти не выходит.

Обхватив себя руками, она съежилась и переминалась с ноги на ногу от холода.

— Много народу собралось, — сказал Ребус, оглядывая толпу.

Кейт кивнула:

— Меня потрясло, сколько из них меня знают. Люди подходят, выражают соболезнования по поводу Дерека.

— Такие события обычно сплачивают людей, — заметила Шивон.

— Если б это было не так, то чего бы мы все тогда стоили… — Она отвлеклась при виде кого-то: — Простите, мне надо… — и стала пробираться туда сквозь толпу журналистов. Там стоял Белл, машущий ей и подзывавший ее к себе. Она подошла, он приобнял ее за плечи, и из кустов живой изгороди на заднем плане тут же еще громче застрекотали камеры и еще ярче загорелись огоньки вспышек. К ограде были прислонены букеты цветов с листками записок, трепыхавшимися на ветру, и фотографиями убитых.

…только благодаря поддержке вот таких людей, я думаю, мы имеем шанс победить. В действительности даже больше чем шанс, потому что подобное не может, не должно иметь место в цивилизованном обществе. Мы не хотим, чтобы это повторилось, вот почему мы и продолжаем эту нашу борьбу.

Когда Белл сделал паузу, чтобы показать журналистам дощечку с прикрепленным к ней текстом петиции у него в руках, посыпались вопросы. Отвечая, он не снимал руки с плеча Кейт, заботливо обнимая ее. Заботливо, думал Ребус, или же по-хозяйски?

— Видите ли, — вступила Кейт, — петиция — это хорошая идея.

— Превосходная идея! — поправил ее Белл.

— …но это лишь начало. На самом деле требуется действие. Власти должны пресечь попадание оружия в дурные руки. — При слове «власти» она бросила взгляд на Ребуса и Шивон.

— Если позволите мне обратиться к цифрам, — опять встрял Белл, помахивая своей дощечкой, — то из них видно, что количество преступлений с применением оружия постоянно растет, что подтверждает факт, и без того нам известный. Но конкретные цифры статистики замалчивают. По одним сведениям количество таких преступлений возрастает на десять процентов в год, по другим — на двадцать и даже на сорок процентов. Но какова бы ни была эта цифра, она является не только позорным пятном в послужном списке наших полицейских и работников правоохранительных органов, но и, что гораздо важнее…

— Можно мне задать вам один вопрос, Кейт? — подал тут голос один из журналистов. — Каким образом вы надеетесь заставить правительство услышать голос пострадавших?

— Я не уверена, что мы сможем заставить их услышать. Возможно, пришло время, не надеясь на правительство, обратиться непосредственно к тем, кто стреляет из этого оружия, к тем, кто занимается его продажей, ввозит его в нашу страну…

Ее голос был перекрыт громовым голосом Белла:

— Еще в девяносто шестом году Министерство внутренних дел подсчитало, что в Соединенное Королевство нелегально ввозится две тысячи стволов в неделю. Вдумайтесь только: в неделю! И главным образом через туннель под Ла-Маншем. С тех пор как вошел в силу запрет, вызванный событиями в Данблейне, количество преступлений с применением ручного огнестрельного оружия увеличилось на сорок процентов…

— Кейт, не могли бы мы узнать ваше мнение…

Ребус повернулся и пошел к машине Шивон. Когда она догнала его, он закуривал сигарету или пытался закурить. От ветра его зажигалка шипела и гасла.

— Поможешь? — спросил он Шивон.

— Нет.

— Спасибо на добром слове.

Но она все-таки сжалилась над ним и, держа раскрытыми полы пальто, соорудила для него нечто вроде укрытия на время, пока он закуривал. Он кивком поблагодарил ее.

— Насладился зрелищем? — спросила она.

— Думаешь, мы вампиры?

Она помолчала, взвешивая его слова, потом покачала головой:

— Нет, просто мы заинтересованная сторона.

— Можно и так сказать.

Толпа стала расходиться. Многие медлили, разглядывая хрупкое святилище возле ограды, другие проходили мимо Ребуса и Шивон. Лица у всех были серьезные, решительные, заплаканные. Одна женщина прижимала к груди двух маленьких детишек, а те явно недоумевали, что такого они сделали, что мама плачет. Старик шел, тяжело опираясь на поручни ходунков, но решительно мотал головой в ответ на многочисленные предложения помочь.

Прошла и группа подростков в форме Академии Порт-Эдгар. Ребус не сомневался, что со времени их появления на церемонии каждого из них запечатлела не одна фотокамера. На лицах девочек были следы размазанной туши. Мальчики конфузились и словно были не рады, что пришли. Ребус поискал глазами мисс Тири, но не увидел ее.

— Это твой приятель, кажется? — спросила Шивон, указывая подбородком на одну фигуру. Ребус вгляделся в толпу и сразу же понял, о ком она говорит.

Павлин Джонсон шел в длинной шеренге направлявшихся в город. А рядом с ним маячил низкорослый, ниже его на целый фут, Злыдня Боб. На время церемонии он снял бейсбольную кепку, обнажив лысеющую макушку, а сейчас нахлобучивал ее опять. Джонсон был одет скромно, с учетом обстоятельств: серая рубашка с искрой, возможно шелковая, а сверху длинный черный плащ. На шее черный галстук-ленточка, скрепленный серебряной булавкой. Головной убор — мягкую серую шляпу — он тоже снял и теперь держал в руках, поминутно поглаживая ее края.

Видимо, Джонсон почувствовал, что на него смотрят. Когда его взгляд встретился со взглядом Ребуса, последний поманил его пальцем. Джонсон сказал что-то своему адъютанту, и парочка стала пробираться сквозь толпу.

— Почли своим долгом поприсутствовать, мистер Ребус, как истинный джентльмен, которым вы, без сомнения, себя считаете?…

— Со мной все ясно, ну а ты здесь почему?

— По той же причине, мистер Ребус, по той же самой причине… — Низкий поясной поклон в сторону Шивон: — Подружка или коллега? — спросил он.

— Второе, — ответила Шивон.

— Как говорится, одно не обязательно исключает другое, — и послав свой оскал Шивон, он вновь нацепил на голову шляпу.

— Видишь того парня? — спросил Ребус, кивком указывая туда, где заканчивал свое интервью Джек Белл. — Сказать ему, кто ты есть, так он здорово посмеется.

— Вы про мистера Белла говорите? Мы, как пришли, первым делом его петицию подписали. — Он взглянул вниз на напарника: — Правда ведь, малыш? — Боб, кажется, ничего не понял, но все равно кивнул. — Так что совесть моя чиста.

— Это никак не объясняет, чего ты здесь потерял. Может только, совесть твою, которая вовсе не так чиста, как ты говоришь, гложет чувство вины…

— Такой удар, смею сказать, ниже пояса. — Джонсон картинно поморщился. — Пожелай же спокойной ночи нашим милым друзьям-детективам, — сказал он, похлопав по плечу Злыдню Боба.