Элдвин кивнул. Силой мысли он поднял вверх обломки пьедестала и запустил их в урну. Но тролль-Паксахара быстро выступил вперед и отбил удар огромной каменной ручищей.

– Не-а, – промычал тролль.

Элдвин метнул в него вторую порцию обломков, но ведьма снова принялась менять обличье и превратилась в дневную летучую мышь. Обнажив клыки, она порхала над летящими в нее глыбами.

Когтистая лапа с болтающимся на ней браслетом едва не содрала с Элдвина скальп. Пробегая мимо распахнутого окна с видом на поле битвы, кот замер. В небо поднимался серый пепельный столб. Третий Резной Камень пал.

Летучая мышь ликующе зашипела, и раздался голос Паксахары:

– Воинство Мертвецов сделало свое дело. Мы свершили невозможное. Мы сокрушили все три камня отныне и навсегда!

И кирпичи начали пропадать один за другим. В мгновение ока стены башни исчезли.

– Что это? – спросил Гилберт.

– Мы перемещаемся, – ответила Скайлар.

Потолок теперь висел в воздухе. Потом растаял пол. А в следующий миг Элдвин, Скайлар и Гилберт увидели в окно ослепительный снег. Паксахара водрузила Скитающуюся Цитадель на одну из вершин трехглавой горы среди пиков Кайласы.

Вокруг фамильяров кирпичи снова складывались в стены. Ледяной ветер ворвался в открытое окно заклинательной комнаты, и Элдвин вдруг почувствовал, как его лапу что-то обхватило. На полу извивался морозный питон с блестящими алыми глазами. Значит, Паксахара снова сменила облик, и теперь она была белой змеей с клыками изо льда. Рептилия сомкнула челюсти на лапе Элдвина и стискивала все сильнее. Гилберт усадил огненную фею на острие шеста доблести и, подскочив к питоньему носу, принялся яростно тыкать змею копьем прямо в ледяные клыки. Клыки подтаяли, и Паксахара вынуждена была волей-неволей выпустить добычу.

Горы за окном исчезли. Вспышка – и вот Цитадель уже стоит посреди джунглей. Вершина башни вознеслась высоко над кронами деревьев, но Элдвин все равно видел: джунгли внизу кишат плотоядными растениями. Огромные цветки с несколькими рядами зубов мотались на стеблях в поисках зазевавшейся жертвы.

Паксахара превратилась в хищное растение и метнула шипастый усик в крыло Скайлар. Удар был такой силы, что сойка вылетела прямо в открытое окно. Скайлар изо всех сил старалась удержаться в воздухе, но мешало раненое крыло. Превозмогая боль, на одной силе воли, она кое-как летела назад к окну, а кирпичи тем временем снова начали исчезать.

– Скайлар, скорее! – заорал Элдвин.

Сойка отчаянными рывками продвигалась к окну.

Гилберт кинулся к Паксахаре и как следует ткнул ее шестом доблести. Элдвин тем временем промчался к окну и, протянув лапу Скайлар, втащил ее внутрь за секунду до того, как исчез пол. Еще чуть-чуть, и пришлось бы ей остаться в этом жутком месте. Подумать страшно.

Скитающаяся Цитадель совершила свой новый прыжок – теперь на Аридифийские равнины. Когда кот и сойка обернулись, они увидели перед собой Гилберта. И… еще одного Гилберта.

Шест доблести и деревянный браслет валялись на полу. Два Гилберта были совсем неразличимы, словно две капли воды. Ни у одного глаза не поблескивали алым.

– Гилберт – это я, – объявил один из лягухов. – А она самозванка!

– Не верьте ей, – проквакал второй лягух. – Гилберт – это я!

Но Элдвина так просто не проведешь. Он разобрался, кто есть кто, за считаные секунды.

– Вот ненастоящий, – заявил он, указывая на второго Гилберта. – Это Паксахара.

– Откуда ты знаешь? – засомневалась Скайлар.

– У настоящего Гилберта семь пальцев на правой лапе.

И правда, у одного из Гилбертов на перепончатой лапе насчитывалось три лишних пальца. А у второго было по четыре на каждой из задних лап. Не теряя времени, Паксахара свирепо накинулась на Гилберта. Оба лягуха покатились по полу и исчезли в облаке обсидиана, все еще парящего в воздухе. Когда сцепившиеся лягухи появились из-за черной завесы, у обоих Гилбертов было по семь пальцев. Так что задача, похоже, усложнялась.

– Ой-ой, как больно, – простонал один Гилберт.

– Чего ныть-то теперь? – ответил второй. – Не надо было на меня накидываться.

Элдвин внимательно рассматривал двоих лягухов. Теперь они и впрямь неотличимы. Что же делать? Он покосился на Скайлар и услышал, как сойка говорит:

– Думай, Скайлар. Должен быть способ их различить.

Как это так? Элдвин мог поклясться, что Скайлар ни разу не раскрыла клюва. Он перевел взгляд на первого Гилберта. И тут раздался голос Паксахары:

– Давай играй дурочку. Рано или поздно они примут настоящего Гилберта за меня.

А теперь посмотрим на второго. Элдвин повернулся влево, к другому лягуху. И в этот раз он услышал голос своего друга:

– Ой, хоть бы пережить все это. Надеюсь, мне повезет. А то ведь впереди свидание с Анурой и все такое… Надо же, она не прочь послушать мои стихи. Нет, погоди, Гилберт, сосредоточься!

Что вообще такое творится? И вдруг Элдвина осенило: он унаследовал не только отцовский дар телекинеза, но еще и материнский дар телепатии. Он может читать мысли!

«Рановато мне в Завтрашнюю Жизнь», – вспомнил Элдвин последние слова Гримслейда. Охотник не взывал к нему из сумрачных вод Помойного рынка – Элдвин просто прочел крик у него в сознании. Он не слышал голоса Симеона перед тем, как они расстались, – старый пес стонал мысленно. И Мальверн тоже ничего не говорил вслух, когда держал племянника головой в бассейне.

– Этот ненастоящий! – мяукнул Элдвин, тыкая лапой в сторону лягуха-Паксахары.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Скайлар.

– Я могу читать мысли.

Паксахара тут же сообразила, что ее раскрыли. Она наколдовала игольчатый шар и швырнула им в Элдвина, едва не попав ему в голову.

– Вы двое, испустите дух, любуясь на вашего лучшего друга, – злобно прошипела ведьма.

Элдвин вскинул упавший шест доблести и метнул его в Паксахару, все еще бывшую в Гилбертовом обличье. Она отскочила и, подняв перепончатые ладони, отбросила копье в Элдвина. Попало прямо по лапе, которую до этого укусил Мальверн. Элдвин даже содрогнулся от резкой боли.

А Паксахара с прищуром смотрела на Скайлар. Но Элдвин видел по глазам сойки, что у той созрел план. Она подлетела на метр в воздух и нараспев выкрикнула:

– Астула Йаджмада!

Сильным хлопком Скайлар свела вместе кончики крыльев – голубой и черный. Откуда ни возьмись в воздухе возникло багровое копье. Оно устремилось вперед, прямо к мнимому Гилберту, и пронзило его в грудь навылет. Паксахара упала, снова сделалась серой зайчихой и безжизненно застыла на полу.