рук и ног, ампутированных по вине этой системы? Парижские улицы могут дать по данному вопросу кое-какие подсказки.

В наших условиях результаты были бы еще плачевнее, если принять во внимание неразвитость наших железных дорог. Их перегруженность делала невозможной своевременную подачу медицинских транспортов и санитарных поездов – в особенности в периоды серьезных боев. Отсюда ясно, что любой армейский корпус должен иметь достаточное количество собственных средств для транспортировки раненых, собственные сортировочные пункты и места для первичной обработки ран.

Для объяснения причин, по которым наши транспортные парки должны быть крупнее, чем в армиях наших союзников или Германии, достаточно вспомнить, что один трехтонный грузовик, который обслуживают два человека, заменяет работу от 120 до 240 одноконных повозок с теми же двумя возчиками при каждой. Следовательно, если армия имеет тысячу трехтонных грузовых автомобилей, что значительно меньше того количества, которым располагают армии наших союзников, они работают как 120–240 тысяч одноконных повозок, обслуживаемых соответствующим количеством обозников. Не меньшую пользу приносят автомобили, применяемые союзниками для перевозки своих раненых из полевых госпиталей в базовые. В случае настоящей необходимости эти автомобили могут работать круглосуточно, требуя только смены водителя, тогда как конный санитарный фургон – не более десяти часов в день. Если к тому же принять в расчет наши скверные дороги, то становится ясно, что даже то умеренное количество санитарных автомобилей, которыми мы располагаем, может быть использовано далеко не всегда.

Несмотря на упомянутые условия и огромные трудности с доставкой в войска всего необходимого во все увеличивающихся количествах, за два с половиной года войны наши армии не испытывали действительных трудностей во всем, что касается снабжения продовольствием и обмундированием. Трудности возникали только с получением сапог, но со временем, с помощью общественных организаций, положение было исправлено.

Чтобы дать исчерпывающее представление о работе наших медицинских служб, я должен упомянуть следующее: большинство наших раненых получают первую помощь в полевых условиях; способные ходить идут на перевязочный пункт; тяжелораненых санитары относят на носилках в дивизионный лазарет или в подвижные передовые санитарные отряды, принадлежащие неправительственным организациям под эгидой Красного Креста.

В большинстве случаев увеличение длины участка фронта, занимаемого дивизиями, вынуждало их на всю войну включать в свой состав такие передовые санитарные отряды, поскольку в противном случае раненые, стекающиеся к единственному дивизионному лазарету, должны были бы транспортироваться несколько лишних километров. Большинство дивизионных лазаретов, в которые раненые попадали в первую очередь, пройдя только через руки полкового военного врача, были оснащены таким образом, что в них в условиях полной стерильности могли проводиться самые серьезные операции. В случае если раненый нуждался в немедленном хирургическом вмешательстве, ему оказывалась необходимая помощь, после чего он мог еще несколько дней оставаться на месте до тех пор, пока перевозка на санитарной двуколке переставала представлять для него фатальную опасность. Остальных раненых здесь при необходимости только заново перевязывали, после чего переправляли в госпитали, принадлежащие армейским корпусам, а если возможно, то в один из главных эвакопунктов, организованных и обслуживаемых медицинской службой армии. Здесь сортировали раненых, которым требовалось длительное лечение, и тех, чье состояние давало надежду на быстрое выздоровление. Последнюю категорию отправляли в армейские госпитали, а по излечении возвращали обратно в свои полки. Раненых, требовавших продолжительного лечения, на поездах перевозили в ближайший населенный центр, где – чаще всего по распоряжению штаба армии – в местных зданиях или в специально построенных бараках и в палатках создавались госпитали.

Раненых доставляли в армейский приемный покой, причем возможно большее число тяжелораненых – на специальных санитарных поездах, в которых каждому из них выделялась отдельная койка. К сожалению, следует отметить, что мы не могли позволить себе сильно загружать такими поездами железные дороги, ближайшие к передовой линии. Кроме того, большая часть санитарных поездов требовалась для перевозки раненых от последних приемных отделений во внутренние районы страны, на расстояние в тысячи километров. Поэтому приходилось довольствоваться порожняком армейских транспортов, состоящим из товарных вагонов, из которых на конечной станции выгружались войска или грузы. При формировании такого состава в него включался так называемый «кадр» санитарного поезда, состоявший из четырех вагонов, уже оборудованных и ожидавших на станции. В него входили вагон-перевязочная, жилой вагон для медицинского персонала – врачей, сестер милосердия и санитаров, грузовой вагон, в котором помещались средства для оборудования товарных вагонов под перевозку раненых и передвижной склад зимнего имущества, и вагон-кухня. В каждом товарном вагоне, перевозившем раненых, находился служитель, который топил печи, а при необходимости на первой остановке помогал санитарам составлять рапорт медицинскому персоналу. На остановках поезда раненые, нуждавшиеся в немедленной помощи, переносились в перевязочный вагон.

Эта система, несмотря на свою запутанность и примитивность, была неизбежна, а при правильном применении давала неплохие результаты. Главные проблемы с эвакуацией раненых возникали после неожиданных оборонительных сражений, когда в армию один за другим начинали прибывать армейские корпуса, а военная обстановка требовала первоочередной перевозки войск, в результате чего приходилось отменять движение санитарных поездов. В таких случаях тыловые учреждения новоприбывших армейских корпусов неизменно прибывали с большим опозданием, и эти войска, разумеется, должны были пользоваться местными медицинскими службами, которые были организованы для приема значительного количества раненых. Особенно тяжелы были условия эвакуации во время декабрьских боев 1916 года в Румынии. При ничтожной пропускной способности румынской железнодорожной сети и недостаточном количестве ведущих к румынской границе русских дорог, оказавшихся неспособными удовлетворять даже потребности одних только пехотных частей, нельзя было и думать о пропуске дополнительных санитарных поездов и поездов тыловых учреждений. Дополнительные эшелоны уменьшили бы скорость перевозки воинских частей, что привело бы к их дроблению в непосредственной близости от неприятеля. Тот факт, что в войсках не было зарегистрировано ни единого случая развития эпидемий, свидетельствует, что солдаты не испытывали недостатка продовольствия и одежды, а медицинская помощь была эффективна, хотя признаки увеличения заболеваемости имелись. Холера, брюшной тиф, перемежающаяся лихорадка и даже бедствие всех предшествующих войн – чрезвычайно заразный сыпной тиф – практически отсутствовали. Эти болезни поражали почти исключительно гражданское население, в особенности во время бегства от германских захватчиков. Единственное заболевание, которое начиная с весны 1916 года приняло характер эпидемии, была цинга. К сожалению, должен сказать, что медицине неизвестны способы ее профилактики или быстрого лечения. Ученые даже спорят относительно того, заразна эта болезнь или нет. Наблюдения, проведенные в войсках, дают определенные указания на ее заразность. Причинами возникновения болезни являются в основном крайняя усталость, спертый воздух землянок, а в первую очередь – однообразное питание.

Должен сказать, что, хотя войска наши снабжались продовольствием в изобилии, рацион не отличался разнообразием. В обед солдаты