На самом деле я очень хотел бы взять тех, кто все еще продолжает верить, что наши дальние предки жили охотой, бросить их в современной саванне без еды и с пустыми руками и посмотреть, как долго они продержатся. Ну не совсем с пустыми — я буду достаточно мягкосердечен и оставлю им мобильный телефон, чтобы я мог приехать и забрать их оттуда, когда они начнут звать на помощь. Из этого получилось бы как минимум отличное реалити-шоу.

Кроме шуток, на самом деле есть один вид охоты, которым они могли овладеть, — это преследование, предполагающее изматывание жертвы.

Нам известно, что такая охота-преследование все еще практикуется некоторыми сохранившимися до сих пор племенами охотников и собирателей. Мы не знаем, насколько это древний способ. Использующий его охотник просто выбирает животное и преследует его. Конечно, на небольших расстояниях животное может передвигаться значительно быстрее. Но оно не может бежать бесконечно, а охотник может.

Это один из огромных плюсов хождения на двух ногах — может, вы не очень-то быстры, зато способны долго поддерживать темп. Вряд ли преследование — именно то, что послужило причиной отбора прямохождения, — сотни тысяч, если не миллионы лет должны были потребоваться для того, чтобы сформировать соответствующее физическое строение, жесткий хребет и мышечный контроль, достаточные для успешной охоты-преследования. Но когда все это уже было сформировано, такая охота ставила жертву в ситуацию, с которой она никогда раньше не сталкивалась. Большинство других хищников выдыхались после первого броска. Если он не был успешным, они отступали, отдыхали и восстанавливали силы для следующего удара. У жертв не было стратегий, помогающих им справляться с такими хищниками, которые, словно батарейка Энерджайзер, просто продолжали работать. Раньше или позже жертвы падали практически без сознания. Даже если вам нечем было их убить, вы могли дождаться, пока они сами умрут от жажды и/или изнеможения.

Проблема с преследованием жертв заключается в том, что вы сами могли в итоге стать жертвой. Групповая охота тут не подходила, потому что одним животным — настолько маленьким, что оно стало убегать, а не нападать на вас, — не смогла бы наесться целая группа. Поэтому вы оставались в одиночестве, ну в лучшем случае с товарищем или двумя, вдали от защиты группы, может, на расстоянии в несколько километров, а может, и в нескольких днях пути, не имея хороших оборонительных средств. Поскольку практически все время вы бы двигались, вы очень быстро почувствовали бы на себе взгляд другого хищника, чьи глаза неустанно сканируют саванну в поисках чего-нибудь на обед.

Поэтому, несмотря на то что австралопитеки в принципе могли добывать пищу при помощи преследования жертв, я сильно сомневаюсь, что они так и делали прежде, чем изобрели какое-никакое оружие, возможно копье, которое ставило бы их в более равные условия с другими хищниками. Насколько мне известно, пригодные для охоты копья появились, может быть, миллион лет назад, а мы говорим о сроке в два с половиной миллиона. Может, заостренная палка? Да бросьте, это же не курс по выживанию из комедии Монти Пайтона. Это реальность в стиле позднего плиоцена.

Остается только одна альтернатива: питаться падалью.

Но и с падалью были проблемы.

Обычно мы считаем, что классов плотоядных животных существует только два: охотники и падальщики — львы охотятся, гиены едят падаль. Ответ неверный: гиены охотятся стаями, а большинство крупных кошек питаются падалью, когда у них есть возможность. У хищников нет никакой гордости — если они могут есть, ничего для этого не предпринимая, они так и поступят. Охота чрезвычайно энергозатратна, и к ней вы прибегнете только в случае, если нигде поблизости не валяется уже достаточно свежее мясо.

Существует естественная иерархия падальщиков. Большие кошки находятся на самом ее верху, выше гиен, диких собак и прочих. Но если имеется только парочка крупных падальщиков и множество более мелких, иерархия может перевернуться. Еще ниже располагаются грифы, подъедающие практически все, что оставляют после себя четвероногие падальщики. А куда же в эту иерархию мог пристроиться австралопитек?

Куда бы вы поместили любое новое начинание? Конечно, в самый низ. А что может остаться после грифов? Ну в лучшем случае — одни кости.

Если когда-либо какому-то виду и требовалось сформировать новую нишу, то австралопитек гари точно был таким. И такая ниша уже ждала его — прямо в костях, можно сказать. Так как внутри костей, недоступный для видов, не имеющих никаких инструментов, их ждал один из самых питательных среди известных источников пищи — костный мозг.

Маленькие и более хрупкие кости могли быть, и обычно уже были, раздроблены зубами падальщиков. Большие кости для них слишком толсты и крепки. Но сообразительный примат с острым камнем в руке мог расколоть даже самые крупные кости. Какой австралопитек-Эйнштейн впервые до этого додумался, мы никогда не узнаем. Но совершенно точно, что в недавнее время в местах вероятных стоянок гари были найдены кости с отметками, сделанными примитивными инструментами (и даже несколько самих этих инструментов) задолго до того, как подобные инструменты были созданы последователем гари, человеком умелым (Ното habilis).

Некоторых палеонтологов смущает этот факт, так как человек умелый — «мастер на все руки» — делал орудия, и убеждение в том, что никто не делал их до него, сформировало основную причину для причисления Ното habilis к людям. Можно быть уверенными, что орудия человека умелого — принадлежащие к так называемой олдувайской (олдованской) культуре — могли быть более изощренными, чем орудия гари. Так, по крайней мере, утверждают эксперты. Если бы вы или я взяли по одному орудию тех и других, то не смогли бы определить, кому какое принадлежало — настолько это были бы одинаково разрушенные воздействием природы камни, оба очень примитивные.

Однако имеет значение то, что и гари, и человек умелый столкнулись с одинаковыми трудностями и (независимо от того, был ли один из них предком другого) справлялись с ними одинаковым способом. И если рассматривать этот способ с более общей перспективы эволюции приматов, можно сказать, что в нем не было ничего особенного. Шимпанзе с Берега Слоновой Кости применяют не обработанные (но аккуратно отобранные) камни для раскалывания кокосов. Гомология или аналогия? Кто знает. Может быть, раскалывать твердые штуки научился последний общий предок, или это просто идея, спонтанно приходящая в голову любому животному с достаточно большим мозгом, когда ему попадается пища внутри чего-то твердого.

Но, с точки зрения наших предков, у раскалывания костей было как минимум четыре значительных преимущества:

• Распространенность: в саванне проживала масса травоядных, так что вокруг всегда валялось множество костей.

• Постоянство: кости никуда не собирались убегать, в отличие от живых жертв; они оставались доступными на протяжении долгого времени после кончины их владельца.

• Отсутствие соперников: никакое другое животное не было способно использовать этот конкретный источник пищи, поэтому к тому моменту, как на сцене появлялся наш предок, всех остальных падальщиков давно и след простыл.