– А почему бы и не потрепаться? Скучновато вот так по темноте бродить да ручки дверные дергать. Что стучишься в дверь моя, видишь, дома нет никто!

– А если мистер Миллер услышит в твоем исполнении родную речь, думаешь, отзовется?

Вместо ответа зазевавшийся Николай зацепился ногой за оставленный кем-то тяжелый ящик и плюхнулся в воду, едва не уронив фонарь. Дождавшись, когда он отплюется и откашляется, Саблин жестко произнес:

– Отставить трепаться. Отвлекает. А если раздражает тишина – зови Миллера.

Они медленно продвигались вперед, периодически оглашая темный коридор криками. Но Милевский не отзывался.

Примерно через сотню шагов им попался еще один покойник. Голова его была разбита, но и так было ясно, что это не Милевский – на трупе была униформа моряка, да и по комплекции он никак не походил на бывшего полковника.

– Что это там? – поинтересовался Зиганиди, заметив, как луч фонаря скользнул по стене и уперся в неосвещенную арку. Потолок в этом ответвлении сползал к воде и скрывался в ней.

– Переход к тому борту. – Боцман припомнил план этой части судна. – Технический коридор. Чтобы выйти навстречу к американцам, придется пару раз нырнуть.

– Я не про то, – с досадой проговорил Николай, подходя ближе и указывая на еще один труп в униформе члена экипажа. – Схему я помню, и степень затопления там представляю. Я о другом – похоже, этих двух морячков, – он махнул рукой в сторону покойника, найденного чуть раньше, – прибрала вовсе не стихия.

– Подозреваешь конкурентов?

Зиганиди успел лишь кивнуть. Боцман вдруг жестом призвал его к молчанию – в тишине, нарушаемой лишь шорохами и потрескиваниями да плеском воды, прорезался чей-то слабый стон. Едва различимый голос звал на помощь. Настолько тихий, что Николай не взялся бы даже определить, мужчина это или женщина. Он уже собрался нырнуть в затопленный переход, но Саблин остановил его.

– Погоди. По-моему, это не отсюда слышится.

Они прислушались. Зов и правда шел из дальней части коридора.

– А эти как же? – Николай посмотрел на мертвых матросов. – Не оставлять же их здесь.

– Заберем на обратном пути, – решил Саблин. – Нет у нас времени их сейчас к лестнице вытаскивать.

Спецназовцы осторожно двинулись к источнику звука, стараясь даже плеском воды не заглушить его. Зов о помощи звучал все тише, паузы становились все длиннее. «Только бы совсем не смолк, – думал Саблин. – Только бы успеть». Вот только мертвые матросы не давали ему покоя. Их ведь точно убили. Но – кто и зачем?

Зов доносился из-за двери ресторана. Сама дверь была, похоже, чем-то заблокирована. Кап-лей с напарником налегли на нее. Судя по всему, ее завалило мебелью, сорвавшейся со своих мест. Полотно закрытая дверь поддалась, открыв проход. Узкий, едва одному протиснуться. Николай сказал:

– Давай, я первый пойду. А ты мне посвети.

Он протиснулся между завалами из стульев, столов, каких-то ящиков и шкафчиков и исчез из виду. Виталий обвел лучом фонаря коридор и двинулся следом. Боцман уже хотел окликнуть Зиганиди, но тут снова послышался зов о помощи. Гораздо ближе, громче и отчетливее. Николай, видимо, тоже его услышал – стук и плеск от опрокидываемой мебели заполнили немаленькое помещение. Саблин поднял фонарь, однако понять, где напарник, не мог – свет отражался в многочисленных зеркалах и прочих до блеска отполированных поверхностях. И вдруг стало тихо.

«Что с Николаем?» – терялся в догадках Саблин.

– Иди сюда! Нужна помощь! – раздался вдруг голос Зиганиди откуда-то от боковой стены. Саблин пробрался сквозь завалы и увидел напарника… в компании мужчины. Тот сидел на каком-то подиуме, прислонившись к стене, и стонал, держась за ногу. Поверхность подиума наполовину скрылась под водой, однако мужчина сумел добраться до сухого пока еще участка. Зиганиди уже успел выяснить, что у Билла – так его звали – сломана нога. Именно поэтому он не смог выбраться из ресторана, когда все в панике бежали отсюда.

– Что будем делать? – поинтересовался Зиганиди, когда они вдвоем отошли в сторонку. Билл смотрел на них с тревогой – он явно подозревал, что его могут тут оставить.

– Надо его вытаскивать, – поразмыслив, решил Саблин. – Пока еще врачи могут ему помочь.

– А как же Милевский?

– Сделаем так… Я помогу тебе вынести этого мужика в коридор. А дальше ты его тащишь в госпиталь. А я продолжу поиски. Это приказ, – жестко сказал каплей, видя, что Николай что-то хочет возразить.

Расчистив проход подходящей ширины и потратив несколько минут на изготовление простейшей шины для сломанной ноги из поломанной же мебели, они подхватили беднягу Билла и потащили его к выходу. Тот от боли отрубился сразу, избавив спецназовцев от своих стенаний, когда его выносили из затопленного ресторана. Саблин помог Николаю пристроить и фонарь, и незадачливого путешественника. И вскоре лишь дергающееся пятно света говорило ему, что Зиганиди с туристом продвигаются к выходу.

Боцман развернулся и двинулся в дальний конец коридора – туда, где тускло горел последний рабочий светильник. В том конце располагались несколько разнокалиберных увеселительных заведений. Сказать по правде, Виталий сомневался, что Милевский мог забраться так глубоко в недра покалеченной «Атланты». Но, как говорится, чем черт не шутит. Саблин оглянулся – Зиганиди со спасенным пассажиром скрылся из виду. Каплей продолжил свой путь, двигаясь зигзагами – стараясь не пропустить ни одной двери. Крен судна на корму давал о себе знать – плечи Саблина уже едва выступали над водой. Однако через пару минут он почувствовал, что пол под ногами пошел вверх, вода отступила до уровня его поясницы. Можно было вздохнуть с облегчением. Виталий направился к дверям с погасшей вычурной вывеской. «Бар» – разобрал он готическую вязь в неверном свете фонаря.

И вдруг из-за дверей донеслось пение. Хриплый мужской голос с чувством и где-то даже с выражением пел до боли знакомую песню. Саблин прижал ухо к переборке и услышал: «Вррра-агу не сдается наш горррдый «Варрряг», пощады никто не желает…»

Каплей изумленно хмыкнул, погасил фонарь и осторожно взялся за дверную ручку.

В помещении бара вода стояла довольно высоко, однако барная стойка, находившаяся на небольшом возвышении, все еще выглядела неприступным островом. На этом «острове» стояло несколько подсвечников. Многие свечи уже успели догореть, некоторые еще не были зажжены… В общем, три свечи обеспечивали вполне романтическую обстановку. Однако этой обстановкой пользовался лишь один, не слишком примечательный внешне мужчина. Он пил – о чем недвусмысленно свидетельствовали батареи опустошенных бутылок между подсвечниками и череда разнокалиберных рюмок, бокалов и стаканов. Сидел он на высоком табурете, свесив ноги в воду, спиной к дверям, но Саблин узнал эту спину. Мистер Миллер, он же полковник Милевский. Похоже, за годы отсутствия на родине Милевский изрядно подзабыл свой любимый репертуар – он несколько раз сбивался и путал слова. Не допев строчку, он налил себе виски в высокий стакан и залпом выпил.