Женщина и фон Белофф переглянулись.

– Это то, что беспокоит нас больше всего, – сказала женщина. – Больше самого факта подготовки. Это может означать только то, что всё затеяно землюками, проходит под их контролем и приведёт в результате к полной оккупации…

– Хотя куда уж полнее, – сказал Армен, подтянул к губам шланг с мундштуком и сделал затяжку; оказывается, под столом стоял кальян. – Вас понял, и соглашусь с Паулем: медлить нельзя ни минуты. Задействовать всех осведомителей во всех сферах… да. Пф-ф-ф-ф… Так вот, пока обстановка остаётся сложной, наши встречи должны быть более конспиративны, чем эта. Пауль, друг мой, вы не придумаете, как их организовать?

Фон Белофф кивнул.

– Ну, а на сегодня, похоже, всё? Был очень рад вас видеть… Макбет, проводи гостей… и заодно посмотри, что у нас на заднем дворе. Айзен, ты тоже.

– Дядя, а…

– Потом. Я скажу, когда.

И мы остались одни.

– Рад видеть тебя, – сказал я.

– А уж как я рад, ты не представляешь, – сказал Армен; голос у него был невесёлый. – Думал, загнусь.

– Так плохо?

– Угу… – он помолчал. – Док сегодня сказал, что даёт гарантию только на полгода…

– Вот так, да?..

Когда нас готовили к войне, никто не думал, что мы выживем. Мы и сами не думали. То есть это не значит, что мы собирались дружно и весело подохнуть за свободу; мы именно что не думали. Как мы будем через дцать лет… смешно.

– Может, на Землю? – робко предложил я.

Это трудно, но можно. Есть программы, по которым они берут на лечение наших безнадёжных детей и стариков. Или в частном порядке, это стоит очень дорого, страшно даже подумать, насколько дорого, но раз в жизни можно такое позволить?..

Армену – да и не только ему – надо полностью заменить все импланты. Выкинуть наши варварские, которые держатся только на обильной подпитке организма пыльцой (и вот край: пыльца уже перестаёт помогать), и поставить земные, почти интактные, иммунная система их практически не замечает, землюки их таскают в себе, не заботясь ни о чём.

– Исключено, – он махнул рукой. – Они же знают, кто я. Ты же не думаешь, что они меня просто подержат в ладошках, вылечат и отпустят обратно?

– А что реально они с тебя могут состричь? – спросил я.

– Этого я и сам не знаю… и боюсь, что могут. Думаешь, почему эти канцелярские крысы прибегали?

– Почему?

– Есть очень много признаков того, что Юг готовится к войне.

– С землюками?

– Ну не с нами же.

– Я бы не удивился.

– Ты и сейчас не удивился. Что-то знаешь?

– М-м… Трудно сказать. Ничего конкретного, хотя есть ощущение, что… что… ну, знаешь, как перед обвалом? Ещё ничего не сдвинулось, а ты уже знаешь: сейчас покатится.

– Но ты бы заподозрил, что готовится именно война?

– Скорее нет. Разве что – большой передел. А война… Не знаю. Скорее нет. С другой стороны, на Юге я не был давно…

– Вот и я в больших сомнениях. А Канцелярия думает иначе. Хотя у них тоже – так, по крайней мере, Пауль утверждает – прямых улик не имеется. Зато прорва косвенных… Несколько богатых домов на Юге вкладывают деньги так, как будто Башня и лифт уже у них в руках. Причём вкладывают реально большие деньги. Вот… И есть информация с Земли… она непроверенная, конечно, но и независимая, это не от наших канцелярских друзей… – в общем, землюки, наоборот, вынимают деньги из фондов, которые имеют дело с нами. Понимаешь, да?

Я налил себе ещё.

– А мы, как водится, ни сном ни духом, – вздохнул Армен. – Чем объяснишь? Если что-то готовится?..

– Вас вывели за скобки, – сказал я. – И, может быть, в этом есть резон. Вспомни, как вели себя семейства в ту войну.

– Тут не только в этом дело, – сказал Армен. – Смена поколений. Стариков вроде меня буквально вышибают коленом под копчик… хорёк их папа… Я вот вроде бы всё держу в руках, а ведь знаю – до первой помарки.

Животный мир, подумал я. Акела промахнулся. То есть пока ещё не промахнулся, но…

– Ладно, – сказал я. – Про Снегиря ты, конечно, в курсе?

Армен медленно кивнул.

– А чья работа?..

Он покачал головой, потом снова глубоко затянулся.

– Знаю только, что южане. Но кто именно, почему, зачем – ни малейшей зацепки.

– Могу кинуть след. Это как-то связано с исчезновением Ак-Кама… помнишь его?

– Помню. Хм. Забавно… Ты уверен?

– На девяносто девять.

– Тогда этот падёж драконов… – Армен полез в карман, достал нож из драконьего когтя и с рукояткой из драконьего пальца, – становится понятнее… Вот, гляди, – он поднял нож на уровень глаз, – была ведь когда-то ценность чуть не на вес жизни, а теперь – в каждой лавке… Но ты ведь не за этим пришёл?

– Да нет, не только. Про угон катера знаешь?

– Ну, ещё бы. И, как я догадываюсь, твои пацаны учудили?

– Мои.

– Как же ты так?..

– Отвлёкся. Как раз на Снегиря. Ну, и… Не уследил.

– Ну, понятно… Тяжёлое дело, Север.

– Было б лёгкое…

– Ты молчи. Ты слушай…

Армен рассказывал с полчаса. Наверное, ему просто хотелось выговориться. Наконец. Или извиниться за то, что он собирался сделать.

Собственно, ничего такого, о чём бы не догадывался сам, я от Армена не узнал. Сравнительно недавно он достиг вершин могущества в своём секторе теневого бизнеса, и тут же начала уходить из-под ног почва. Подрастающее поколение было на диво многочисленным, зубастым и беспринципным. Оно не желало ждать долго, оно хотело вонзить клыки в ещё живую плоть. И этот факт совпал – или они росли из одного корня и созрели одновременно? – с тем самым всеобщим предчувствием обвала, которое сгущалось давно и вот наконец сгустилось. В общем, Армен попросту не мог «простить» пацанам угон катера – тем более что пацаны засветили перед землюками не пустышку какую-то, а дело на много миллионов, на эти тайные ангары у племянников Армена были далёкие виды. Это, оказывается, была семейная заначка ещё с войны, о ней действительно никто наверху не знал, и племянники считали, что можно было бы, поработав ещё, наладить свой отдельный канал сообщения с орбитой. Армен, правда, так не считал, но в его руках это был хороший рычаг для манипуляций особо ретивыми. И вот теперь нет ни заначки, ни рычага. В общем, спустить дело на тормозах ему не удастся, а если он только попробует, то подпишет себе приговор: его немедленно «перестанут уважать» – и низведут. Стае нужна кровь, только тогда они согласны повиноваться… Кровь – или деньги. Выкуп. Большой выкуп. Ты понимаешь, Север, что без этого не обойтись?