Они вошли в смежное помещение, что-то вроде гаража, где стоял небольшой пикап «тойота», кузов ее был закрыт тканью. Богданос поднял задний край:

— Залезай, — проговорил он, — и сиди тут. Это грузовичок кооператива рыбаков, полиция видела его тысячу раз. Тебя отвезут на север. Блокпосты расставлены не дальше Гитиона. Когда вы проедете город, как только пикап замедлит ход, прыгай и иди своей дорогой. Тот, кто сидит за рулем, ни под каким предлогом не должен тебя видеть, ясно? Мужайся! В Эгии есть таверна для водителей грузовиков, она открывается в шесть. Там готовят яичницу омматия[18]и фасоль под соусом. Двухсот драхм тебе хватит, чтобы подкрепиться. Увидимся, как только будет можно, сынок.

Он опустил ткань обратно и вернулся в помещение маяка. Зажег свечу и трижды провел ею перед окном. Сидящие в машине ответили ему, мигнув фарами. Через минуту двое мужчин покинули автомобиль и двинулись к маяку, но он по-прежнему стоял в тени у окна, оставляя свое лицо скрытым.

— Возникли препятствия, — сказал он. — Вы слышали, в Диру совершено преступление и полиция прочесывает полуостров пядь за пядью. Я не смог принести с собой сосуд: это слишком опасно.

— Я тоже думаю, что так лучше, — ответил Норман.

— Когда мы сможем его увидеть? — спросил Мишель.

— Скоро, — проговорил Богданос, — а теперь вы должны делать то, что скажу вам я: оставьте мне свою машину и поезжайте на грузовичке, стоящем в этом гараже. Вы минуете Гитион, а потом оставите его у мотеля «Эсо», расположенного слева от города, в пяти километрах от железнодорожного переезда. Машину вернут к вашей гостинице завтра утром.

— Но почему мы должны вам доверять… И зачем весь этот обмен?

— За вами могли следить, ваш автомобиль могли заметить. Я хочу избегнуть какого бы то ни было риска.

— Докажите нам, что сосуд действительно у вас, — попросил Мишель.

— Сосуд вынесли из подвала Национального археологического музея в Афинах в ночь с 18 на 19 ноября 1973 года, за мгновение до того, как его собирался присвоить капитан афинской полиции Караманлис. Видимо, кто-то рассказал ему, где именно нужно искать этот предмет — в ведре с опилками, в шкафу…

— Мы верим вам, — проговорил Норман пораженно. — Мы вам верим… И сделаем все, как вы сказали.

— Назовите нам ваше имя, — сказал Мишель, охваченный внезапным беспокойством, — чтобы мы могли вас найти.

— У таких людей, как я, много имен и в то же время нет имени. А теперь идите в эту дверь, садитесь в грузовик и отправляйтесь в путь. Всем нам лучше двигаться своей дорогой, и как можно скорее.

Через минуту Клаудио почувствовал, как пикап трогается и набирает скорость. Он подполз к заднему краю кузова и посмотрел назад: старый полуразрушенный маяк ярко выделялся на фоне звездного неба и блеска волн. На какое-то мгновение ему показалось, что он видит темный силуэт адмирала Богданоса: тот поднимал руку, прощаясь с ним… Неровное колыхание машины убаюкало его, и он увидел единственный сон, еще поддерживавший в нем жизнь: глаза Элени, ее голос, ее руки, ее живое, горячее тело, будто бессмертное, и грезы укутали его, словно теплый бриз, словно весенний ветер, от которого тает лед, и чистые ручьи текут по оврагам… Боже, когда же закончится зима, наступившая в его жизни? Быть может, Богданос это знает, он должен знать… он все знает… он не такой, как все… его разуму известны неведомые, таинственные тропы. Он вырвал Клаудио из существования, уже ставшего нормальным, вновь открыл старые раны, вернулся из прошлого, которое молодой человек считал давно похороненным, чтобы провести его через ад. Быть может, именно так и нужно успокоить память об Элени? Может, это и есть та горькая чаша, которую следует испить до дна, чтобы потом получить возможность жить или умереть?.. Конечно же, адмирал всегда прав. Он был прав и тогда, когда рассказал ему о том, какая потрясающая сила проснется в нем при виде виновных… Сколько их еще осталось? Клаудио снова почувствует, как его наполняет сила, разрушительное безумие, а после, как и каждый раз, явится усталое и зловещее спокойствие. Но он особенно терпеливо ждал судного дня для одного человека. На его голову он обрушит всю свою выстраданную, вымученную ярость. Для него он уже подобрал послание смерти.

Капитан Караманлис, отправив восвояси агента, объехал покоящиеся в абсолютной тишине улицы городка Арудьи, погруженного в сон, но, как и подозревал, не нашел никаких следов синего «ровера». Тогда он решил, что Мишель Шарье и Норман Шилдс — а это, несомненно, были они — двинулись на запад, к восточной оконечности мыса. Он хотел обнаружить их, а потом следить за ними, оставаясь незамеченным. Он вернулся на шоссе и на перекрестке повернул направо, в сторону Котронаса. Вечер обещал выдаться удачным. Он не проехал и нескольких километров, как увидел синий «ровер» с английским номерным знаком, покидающий станцию техобслуживания и удаляющийся на запад. Он с сухим треском врубил передачу и через несколько минут догнал «ровер», после чего стал держаться на почтительном расстоянии, оставаясь незамеченным. Машина доехала до западной трассы и двинулась на север, в сторону Каламаты, а потом остановилась по знаку патрульного на блокпосте в Итилосе. Караманлис тоже остановился, подождал, пока автомобиль снова тронется в путь, после чего продолжил преследование. На блокпосте он замедлил ход, дав себя узнать, но не стал останавливаться и разговаривать с агентами, сменившими предыдущий патруль.

«Ровер» на умеренной скорости доехал до Скардамулы, там он остановился у небольшой гостиницы. Оттуда вышел какой-то человек, запер дверь, пошел к стойке администратора, после чего покинул гостиницу и двинулся дальше пешком. Может ли быть, что он ошибся? Возможно ли, чтоб два синих «ровера» с английскими номерными знаками в два часа ночи разъезжали по пустынным улицам? А если это убийца? Если это — трюк, чтобы миновать блокпосты? Почему же агенты не задержали его? Он припарковал машину и отправился к стойке администратора:

— Я из полиции, — сказал он ночному портье. — Вы знаете человека, входившего сюда минуту назад?

— Нет. Я его никогда раньше не видел.

— Но ведь он поставил машину во дворе гостиницы.

— Конечно. По поручению владельцев: они наши постояльцы.

Караманлис поблагодарил портье:

— Никому не говорите об этой проверке. Видимо, произошла ошибка. Не стоит понапрасну беспокоить владельца.

— Будьте спокойны, — сказал служащий и продолжил разгадывать кроссворд.

Караманлис снова сел в машину и двинулся в путь, намереваясь догнать человека, оставившего «ровер» Шилдса на парковке гостиницы. Он хотел, если получится, задержать его и задать несколько вопросов. Медленно двигаясь вперед и не теряя из виду левую обочину дороги, он наконец увидел незнакомца. Тот шел быстро, засунув обе руки в карманы. На нем были хлопковые брюки, темный пиджак, тоже хлопковый, и легкие вельветовые туфли. Караманлис нажал на газ и обогнал его, а потом, спрятавшись за первым поворотом дороги, развернулся и поехал навстречу незнакомцу, осветив фарами его лицо. Он немедленно узнал этого человека: тот же самый пронзительный взгляд, то же властное выражение, то же суровое лицо с резкими чертами, словно из железа.