Аббат откупорил бутылку и наполнил два бокала. Потом демонстративно покрутил вино в бокале и пристально изучил его в поисках «ножек» и других признаков высокого качества. Когда стало уже невозможно оттягивать роковую минуту, он пригубил вино. Это был великолепный спектакль. Аббат подержал жидкость во рту и, закрыв глаза, убедительно изобразил наслаждение, а потом геройски проглотил.

— М-м-м, — произнес он. — М-да, вот это я и называю… вином.

Майк Уоллес выпил глоток из своего бокала — и начал давиться от кашля. Отвернувшись и стараясь вести себя как можно сдержаннее, он выплюнул все на пол.

— Ну и ну… кхе-кхе. Что это такое?

— Чересчур терпкое, не правда ли? — весело сказал Аббат. — Это «Кана нуво». Лично я люблю крепкий, насыщенный букет вина из только что открытой бутылки, но люди, не привыкшие к такому вкусу, возможно, предпочитают дать вину подышать.

— Я бы дал ему пару лет, — сказал Уоллес. Он сковырнул с зубов крупную оранжевую песчинку. — А это что такое?

— Послушайте, Майк, — сказал Аббат, — как я уже говорил Диане Сойер, нельзя требовать, чтобы мы выдавали свои профессиональные секреты.

Майк принялся с пристрастием допрашивать Аббата, который прекрасно справлялся со своей ролью, ухитряясь не только дипломатично уклоняться от ответов на вопросы, но и вставлять номер 800-ПЕЙ-КАНУ в середину каждой потенциально губительной фразы.

Наконец Аббат взглянул на свои часы — а прошло уже минут тридцать, — и сказал:

— Час пятнадцать. Как время-то летит! Я обещал его преосвященству кардиналу, что позвоню ему до его отъезда в Кастель-Гандольфо. Но мы, кажется, уже все обсудили. Позвольте мне проводить вас до выхода, господа.

Но господа из БАТО никуда пока не собирались. Они следили за бутылками, сходившими с конвейера.

— Вам нужно наполнить тысячи ящиков, святой отец, — сказал старший агент БАТО. — Мы еще побудем здесь. Но из-за нас тут задерживаться не стоит. Идите, звоните по телефону. — Он ухмыльнулся. — Мы сами справимся.

— Мы тоже, — сказала продюсер Уоллеса.

— Как вам будет угодно, — сказал Аббат беззаботным тоном. — В таком случае прошу меня извинить. Оставляю вас в надежных руках братьев Запа и Майка.

Глядя, как Аббат удаляется, я не мог не восхищаться его спокойствием перед лицом неминуемой гибели. Он казался истинным последователем святого Тада. Что до меня, то я обливался потом. С минуты на минуту у нас должно было кончиться вино, и мне не хотелось оказаться перед камерой «Шестидесяти минут», когда это произойдет. Я попросил брата Майка позаботиться о наших гостях и сообщил всем, что должен ненадолго отлучиться.

— Я обещал брату Тео помочь ему с фильтрами, — сказал я.

Дойдя до дальней стены разливочной, я открыл дверь в фильтровальную. Возле главного чана собрались с десяток монахов, угрюмо уставившихся на прикрепленную сбоку вертикальную стеклянную трубку. Это был индикатор высотой от дна до края чана, показывавший уровень жидкости внутри. Я посмотрел на оранжево-красный столбик вина в трубке. Он показывал, что осталось меньше четверти чана, и продолжал опускаться.

— Вот-вот кончится, — сказал брат Боб, лихорадочно листая страницы своего требника — явно в поисках наития свыше. — Есть желающие еще раз послушать последние слова святого Тада?

— Пожалуйста, только не это, — сказал я. Потом достал собственный требник и раскрыл его, надеясь найти что-нибудь другое, столь же соответствующее нашему скорбному положению, как вдруг наткнулся на давно знакомое место. Я невольно улыбнулся.

— А теперь слушайте внимательно! — сказал я и начал читать.

«На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его на брак.

И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них.

Было же тут шесть каменных водоносов… вмещавших по две или по три меры.

Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха».

— Смотрите… индикатор! — воскликнул брат Бенедикт. — Он больше не опускается!

Мы подняли преклоненные в молитве головы. И в самом деле: казалось, уровень столбика в стеклянной трубке замер на отметке одной восьмой общего объема.

— Они что, линию остановили? — спросил брат Боб. Однако по-прежнему было слышно, как в соседнем помещении дребезжат движущиеся на конвейере бутылки.

— Читайте дальше! — сказал брат Бенедикт.

Не совсем понимая, что происходит, я продолжал:

«И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.

Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, — а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, — тогда распорядитель зовет жениха и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее, а ты хорошее вино сберег доселе».

— Поднимается! — вскричал брат Боб. — Поднимается!

Мы смотрели в изумлении: уровень повышался. Столбик миновал отметку одной четверти объема, потом отметку половины — и продолжал подниматься. Никто не проронил ни слова. Один за другим монахи перекрестились и опустились на колени, сложив руки в молитве и не сводя глаз с этого поразительного зрелища. По щекам брата Олбана ручьями текли слезы. Он непрерывно шептал одно и то же слово: «Чудо… чудо…» Казалось, изменяется даже цвет вина. Наконец-то канское вино приобрело насыщенный, густой цвет, сделалось темно-красным.

Пока они молились, я помчался к Аббату, чтобы обо всем ему рассказать. Люди из «Шестидесяти минут» и агенты БАТО по-прежнему наблюдали за бутылками, сходившими с конвейера. Прикидываться учтивым было уже ни к чему.

— Ну что, ребята, веселитесь? Можете оставаться здесь, пока не надоест. Там, откуда берется это вино, его еще много. Если вам что-нибудь понадобится, брат Майк к вашим услугам.

Я уже направлялся к выходу из винодельни, как вдруг до меня дошло, что брат Майк, который должен был присматривать за ними, исчез.

— А где брат Майк? — спросил я.

— Умчался куда-то минуту назад, — сказала продюсер «Шестидесяти минут».

Свернув за угол винодельни, я увидел брата Майка на стальной лестнице, ведущей в верхнюю чановую. Он стоял там с ломиком в руке и, судя по всему, пытался взломать дверь.

Я бегом поднялся по лестнице.

— Какая-нибудь проблема, брат?

Брат Майк, как всегда, ответил односложно:

— Ага. Еще какая!

Навалившись на ломик, он чуть приоткрыл запертую дверь. После чего подобрал подол рясы и достал из ножной кобуры черный пистолет.

— Федеральный агент! — крикнул он, уставившись на дверь, и сильно ударил по ней ногой.