Но сможет ли он найти этот отель? Нет. Они с Фрэнсис везде ездили на такси, и теперь все, что он помнил о местонахождении отеля, — это то, что он стоял на улице, параллельной Гамхурия-авеню… так ему казалось. Он свернул налево с Гамхурия-авеню в первом же переулке и осмотрелся. Он не был похож на ту улицу, куда такси обычно сворачивало с главной дороги, поэтому Ричард развернулся и пошел к следующему переулку. И этот тоже оказался совсем незнакомым, поэтому он направился дальше, пока не дошел до перекрестка с другой главной дорогой, которую он определенно уже видел. Не дойдя одного квартала до посольства Великобритании, он повернул на юг и направился в противоположную сторону.

Пальцы ног и икры сводило судорогой. Мимо курсировали такси — искушение, которое Ричарду было не по карману, — но он тем не менее остановил пару машин и спросил, как добраться до посольства или до «Акрополя». Как только один из водителей такси понял, что Ричард не платежеспособный клиент, он уехал. Хуже не придумаешь: колеса подняли с дороги пыль прямо ему в лицо, а он остался стоять на улице. Но когда он обратился к другому водителю такси с вопросом «Как добраться до отеля „Акрополь“?», тот с готовностью закивал и начал объяснять, как туда добраться. Он был, по крайней мере, десятым человеком, который подсказывал дорогу, и с каждым разом объяснения становились все менее ясными, потому что он тут же начинал мечтать о бассейнах и коктейлях, представляя, как протягивает кредитную карточку администратору отеля. Помимо всего прочего, такси так и манили его сесть внутрь. Как все было бы просто — берешь такси и едешь куда тебе надо. И он чуть было не сел. Он мог бы объяснить в гостинице, что произошло, и, может быть, они бы заплатили за него… Но в отеле «Акрополь» не обязаны были помогать Ричарду Кину только на том основании, что он европеец и остановился на пару ночей у них, и они, не задумываясь, вызовут полицию, если он подъедет на такси и откажется платить. Не стоило рисковать. Он отпустил машину.

Ричард уже едва соображал, что делает, и снова чуть не провалился в открытый люк и не исчез навсегда в канализации города Хартум. «По крайней мере, там вода», — подумал он.

Он нашел еще одного полицейского, регулирующего дорожное движение, и спросил, не знает ли тот, как пройти в посольство.

Полицейский прищурился:

— Да, но…

— Вы знаете, как туда пройти? Вы скажете, где оно?

— Да, но…

— О, как славно.

— Но оно сегодня закрыто. Сегодня священный день. Пятница.

Ричард вытаращил глаза, челюсть у него отвисла. «Пятница?!» Теперь понятно, почему в городе так тихо! Не в состоянии говорить от пережитого потрясения, он ушел прочь и пошел дальше, пройдя улицу, на которой находился «Акрополь». Он был сражен, и ему уже было все равно, куда идти.

Надо было найти попить, чего угодно. Надо было найти гостиницу, где можно было бы попить воды из-под крана в мужском туалете. Такая вода совсем уж опасная, последствия могут быть непредсказуемыми для бродяги, скитающегося по улицам города, но если он не попьет, то не сможет идти дальше. Голова кружилась, горло напоминало наждачную бумагу и было все в болячках, а перед глазами повисла пелена, и ему казалось, что он находится внутри миража. Все, что ему было нужно, находилось в десяти шагах от него, но он не мог преодолеть это расстояние. Все мелькало кругом. И что хуже всего — мысли путались. Он услышал свой голос, хотя не собирался ничего говорить, и иногда он впадал в беспамятство, сам не замечая того. Солнечный удар.

Но эти скитания не могли продолжаться бесконечно. Или он найдет где-нибудь приют — или отключится. День подходил к концу. Ему необходимо было отдохнуть, поэтому он отошел в тень здания и оперся о стену рядом со стариком, который сидел у входа на коробке. Ричард соскользнул на землю и решил остаться в таком положении навсегда и умереть от жажды. Проще не придумать.

— Вы болеть?

Ричард открыл глаза.

— Вы болеть? — снова спросил старик.

— Я заблудился. Заблудился. Я ищу гостиницу «Акрополь».

— «Акрополь»? Вам туда.

Он показал туда, откуда Ричард только что пришел.

— А, понятно. — И он попытался сосредоточиться. — Вернуться туда, а потом?

Мужчина на секунду задумался.

— А потом вот так. — И он взмахнул правой рукой.

«Направо. Надо идти направо».

— А потом так.

«Налево».

— И снова вот так.

«Снова направо».

— А потом надо…

— О господи, а куда-нибудь еще можно пойти? В другой отель, который легко найти? Может быть, «Хилтон»? «Хилтон» будет как раз кстати.

— «Хилтон»? Вам надо такси.

— А пешком нельзя?

— Далеко. У самой реки.

Его глаза, казалось, говорили: «Очень, очень далеко для человека в таком состоянии». И он добавил:

— Прямо здесь «Меридиен».

— Что?

— Отель «Меридиен».

Он показал пальцем на дорогу:

— Вон там.

— Правда? Недалеко?

— Да, да, вон там. Прямо, прямо.

Надо было идти прямо до перекрестка, не сворачивая. «Меридиен» располагался на углу. Он от души поблагодарил старика, попытался подняться и не смог.

— Хотеть пить?

— О да! Воды, пожалуйста. Стакан воды, и вы сотворите чудо.

Мужчина скрылся в дверях, поднялся по лестнице и пропал на неопределенное время. Ричард сел на тротуар и понял, что становится прохладнее. Пятый час. У дипломатов сегодня выходной, но в гостинице наверняка смогут кого-нибудь из них разыскать. Ноги гудели. Кожа горела, потому что весь пот испарился без остатка. Тревожный знак — значит, теперь его организм потерял способность к самоохлаждению.

Когда старик вернулся с большим чайником на подносе, Ричард молча уставился на него.

— Вы любить чай, да? Все англичане любить чай.

Ричард не мог вымолвить ни слова. Пожилой мужчина положил жестяной поднос на тротуар рядом с ним. Слова благодарности были бы излишни, — глаза старика все сказали. Ричард посмотрел на побитый чайник, маленький стакан и горстку сахарного песка. У него так сильно тряслись руки, что он тут же расплескал чай, наливая его из чайника, и поначалу даже не мог отпить из стакана. Старик пошел обратно в дом, оставив его на одной из улиц Хартума за чаепитием. Кругом было много машин, они совершали такие же маневры, как и все обыкновенные автомобили, издавали такие же звуки, и вдруг Ричард почувствовал себя в безопасности. Сахар был сладким, чай — горячим. Он по глоточку отпивал чай. Сухость в горле смягчалась. Казалось, что незначительное маленькое приключение подошло к концу, потому что впервые с тех пор, как он задремал в поезде, его положение не казалось ему безысходным. Не надо было больше находиться в постоянном физическом и умственном напряжении. Он уже почти добрался до места назначения. И все-таки ему нестерпимо хотелось рухнуть прямо здесь, сдаться, несмотря на то что до финиша оставалось два шага.