– Что там? – испуганно спросила я – ведь не могут вещи издавать такой ужасный звук.

– Не твое дело, Марго, – усмехнулся он, ногой заталкивая сумку под стоящий рядом стул.

– Проходи…

Я отошла и прислонилась к косяку двери, ведущей в большую комнату, стояла и смотрела, как он снимает пальто, стряхивая влагу, как вешает его на плечики, как сбрасывает туфли и привычно, как у себя дома, сует ноги в тапки. Я впитывала каждый жест, каждое движение, каждый его взгляд. Он здесь… со мной ничего не случится, пока он здесь.

– Свари кофе.

Я послушно двинулась в кухню, он пошел следом и, к моему удивлению, сел на то самое место, которое облюбовала для себя в свой самый первый приезд ко мне Мэри.

– Что – она тут любит сидеть? – усмехнулся он, заметив мой взгляд.

– Да…

– Ну, это неудивительно – кошки всегда к батарее жмутся.

Он закурил, легким щелчком отбросил зажигалку, а я подумала, что Мэри вряд ли кошка – скорее маленькая собачка вроде тех, что сейчас любят таскать с собой всюду светские девушки. Маленькая, рыжая собачка, отчаянно лающая тонким голоском при приближении кого бы то ни было к ее хозяйке. А вот Алексу она напоминала кошку, надо же…

– Скучаешь? – словно поймав мои мысли, спросил Алекс.

– Очень. Мне совсем одиноко, пусто. Раньше я хотя бы могла позвонить, написать, а теперь… скажи, она у тебя?

Он загадочно улыбнулся, но не ответил.

– Где этот?

– Кто? – не сразу поняла я и только потом вспомнила, что Алекс никогда не звал Рому ни по имени, ни словами «муж» или «супруг». Он не воспринимал его никак, и был он для него – никто. – Я его выгнала.

Брови Алекса поползли вверх, он какое-то время смотрел на меня, не моргая, потом вдруг расхохотался:

– Однако, Марго…

– Что? – Я наливала кофе в большую фарфоровую чашку, мимоходом отметив про себя, что почему-то взяла именно эту – из нее любила пить Мэри.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь дозреешь и сделаешь это. Сколько можно жить с грудным ребенком вместо мужа?

– Не говори так.

Мне всегда было неприятно, когда Алекс начинал комментировать мой выбор и манеру общения с мужем. Какое его дело, в конце концов! Даже сейчас, когда я уже искренне считала Рому своим прошлым, мне стало обидно. Не все такие, как он, – уверенные в себе, успешные и самодостаточные.

– Не злись, Марго. Посиди со мной, что ты встала, будто ищешь, куда убежать?

Я присела на краешек стула, подперла рукой голову и уставилась на него, забывшись. Он терпел недолго:

– Ну?!

– Да, прости, забыла…

Не знаю, как так, но Алекс терпеть не мог, чтобы на него смотрели в упор, страшно злился, выходил из себя, и я быстро усвоила это нехитрое правило. Интересно, он и Мэри так дрессирует? Той, если что не нравится, – упрется в лицо глазами и будет «переглядывать», до слез. Со мной часто так делала…

– Ты постоянно о ней думаешь? – делая глоток, вскользь бросил Алекс, и я в очередной раз удивилась – неужели на самом деле умеет мысли читать? Я ведь ничего не сказала.

– Постоянно. У меня такое чувство, что я лишилась чего-то важного в жизни. Мне очень плохо.

– Поверь – ей еще хуже.

Эта фраза застала меня врасплох. Что значит – ей еще хуже? Он имел в виду, что Мэри скучает? Или что-то другое – судя по тону?

– Алекс…

– Ты знала, что она пьет?

– Я знала даже, что она нюхала кокаин. А пьет она немного, как все.

– Ну да – я забыл, что у вас, русских, абсолютно иррациональное понятие о нормах, когда дело касается выпивки.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, твоя Мэри расправляется с бутылкой коньяка примерно за полчаса, потом открывает окно на втором этаже, усаживается на подоконник, свешивает ногу на улицу и курит, – усмехнувшись, сообщил он. – Сидит, болтает ногой и курит. Иногда еще и поет.

– Поет?!

– Поет-поет. Какие-то песни странные, про тюрьму все, про арестантов.

Я расхохоталась, представив, как пьяная Мэри оглашает тихую улицу исполнением шансона. При своей музыкальности и привычке к хорошей музыке она могла иной раз послушать что-то из «блатняка», в машине, насколько я знаю, точно всегда возила пару сборников. Но что она еще и поет… Могу только догадаться, как сильно удивился Алекс, услышав и увидев это все впервые.

– Тебе смешно, Марго? А я серьезно думаю, что ей надо врачу показаться.

– Ой, Алекс, перестань. Просто стресс, а вообще Мэри давно уже не напивалась – ну, при мне, во всяком случае.

– Да при мне тоже. Но сам факт!

– Не перекраивай ее, не нужно. Она не даст тебе сделать этого – вы только истреплете друг другу нервы.

– Не учи меня.

Он допил кофе, выкурил еще сигарету, потянулся и встал:

– Слушай, Марго… я устал, поспать бы. А с проблемами давай завтра.

– Как скажешь.

Когда Алекс рядом, мои проблемы становились мелкими и незначительными – мне казалось, что вокруг меня вообще зла нет. Так что подождать я могла и до завтра, и еще неделю.

Я постелила ему на диване, подождала, пока уляжется, и присела на край:

– Можно я посижу с тобой?

– Ну, посиди.

Алекс закинул руки за голову и задумался; я боялась шевельнуться, чтобы не спугнуть или не нарушить ход его мыслей. О чем он думает? Или – о ком? Набравшись смелости, я негромко спросила:

– Алекс, скажи… у тебя с ней было что-то?

– Нет, – спокойно отозвался он.

– Нет?

– Что тебя удивило, Марго?

– Ничего, просто… просто я думала…

Он рассмеялся и взял меня за руку:

– Ты знаешь, она оказалась сильнее, чем я мог представить. Сильнее не физически, как ты понимаешь. Она меня уничтожила словами, унизила так, что я до сих пор удивляюсь, как не убил ее на месте. Сказала – «а говорил, что тебе не нужны мои обязательства. Врал, как и все мужики. Ну, воспользуйся силой и случаем – я в чужой стране и полностью от тебя завишу». Представляешь?

Я представляла… Чтобы сказать такое Алексу в лицо, нужно было быть Мэри, а ему, чтобы стерпеть и не дать хотя бы пощечину, нужно было видеть перед собой опять-таки ее. Определенно, эти двое нашли друг друга, и теперь все либо пойдет хорошо, либо слишком плохо. Бесконечный ужас – или ужасный конец, и даже непонятно, что лучше.

– Н-дааа, – протянула я, избегая смотреть ему в глаза.

– Скажи, Марго, а ты очень расстроишься?

– В смысле? Из-за чего я должна расстроиться?