* * *

После совместной трапезы они поднялись туда, где мулла спал, — комнату охранял вооруженный талиб.

Поверил ли ему майор? Ни черта не поверил, скорее разуверился еще больше, потому что слова — это одно, а дела — совсем другое. Он знал, что делал мулла Омар со своими сподвижниками здесь. В этой школе работала учительница, присланная из Кабула, она была так глупа, что не бежала, как остальные. Моджахеды изнасиловали ее прямо в школе, все вместе, а потом четвертовали. Все это делалось со словами об Аллахе.

— Какие вести ты принес из Пакистана, брат? — Мулла Омар сильно изменился, теперь он был почти нормальным.

— Не из Пакистана. Я служу здесь.

— Я знаю, — сказал Омар, — ты безбожник, так и не пришедший к Аллаху.

— Я совершил намаз вместе с вами.

— Это ничего не значит. Ты обращался к Всевышнему с положенными словами, но в твоей душе нет жажды, ее напоили коммунисты ядом харама.

— Жажды чего?

— Жажды таухида. Ты чужой.

Майор покачал головой:

— Тогда почему ты разговариваешь со мной? Убей меня, и покончим с этим.

— Мы примем нусру[34]от тебя. Примем ради приближения того часа, когда на земле Афганистана не окажется ни одного человека, кто бы не признал Аллаха и не склонился перед ним в почтении.

— Скорее это мне нужна нусра. Мне нужны все люди, каких я могу собрать.

— Для чего тебе нужны люди?

— Чтобы покарать грабителей и убийц. Шариат запрещает воровать.

— Это правда, но он не запрещает брать на джихад. Кто эти люди?

Майор передал фотографии, вместе с пачкой денег и письмом. Письмо было написано на арабском языке, отправитель был в Пешаваре. Там же, где была мечеть и медресе «Хаккания», рассадник ваххабизма.

Мулла снова повел себя странно, он прочитал это письмо несколько раз, раз за разом, потом — спрятал его за пазуху, как будто боялся, что его отнимут.

— Приказывай, — коротко сказал он.

* * *

Естественно, майор Шариф, как опытный, подготовленный советскими военными специалистами диверсант, и не подумал выдвигаться к логову банды на броне: даже шурави теряли броню в кандагарской зеленке, что уж говорить о них, не имеющих ни достаточного количества обученных людей, ни резерва, ни поддержки с воздуха. Зеленка была давно заминирована, тропы знали только местные — но местные-то как раз были, люди муллы Омара привели того, кто эти тропы знал. Выступление наметили на следующий вечер.

* * *

Три грузовика — «Урал» и две разбитые бурубахайки выехали этим вечером на дорогу, ведущую в Кабул, но остановились у самого края зловещей зеленки. Дальше ехать было опасно — местным было наплевать и на шариат, и на Аллаха, они делали намаз, а потом шли разбойничать и грабить. Они пойдут на прорыв потом, на максимальной скорости, когда дело будет сделано.

— Здесь… — сказал проводник, — здесь начинается дорога.

Майор Шариф надел маску, шерстяную, такие используют пакистанские коммандос, но здесь от нечистой шерсти только саднит лицо. Ничего, можно потерпеть.

— Точно здесь? — спросил он проводника.

Один из боевиков Омара, сидевший в машине — тоже с бельмами вместо глаз, совершенно безумного вида — тронул и так испуганного проводника за плечо.

— Аллах жестоко покарает тебя, если ты солгал нам, ты умрешь смертью шакала и не услышишь даже запаха рая. Если ты лжешь сейчас — подумай, стоит ли это того.

— Я не лгу, эфенди, Аллах свидетель, — испуганно сказал проводник, — не лгу. Все так, как я и сказал.

— Аллах да будет тебе свидетелем…

Майор похлопал рукой по рации, посмотрел на боевика:

— Смотри. У меня такая и у тебя такая же, понимаешь?

— Да, брат, понимаю. Я сам воевал против неверных и знаю, что это такое, тогда такие были только у амеров.

— Теперь она есть у тебя. Смотри, она настроена, вот это — не трогай. Понимаешь — не трогай.

— Не трогай, — повторил талиб.

— Как только услышишь мой голос или увидишь две ракеты, понимаешь — две ракеты, одна за другой, — поезжай вперед, куда — ты знаешь. Понял?

Майор объяснял талибу, что нужно делать, точно так же, как ему самому в школе объясняли шурави. Но шурави учили их грамоте, чтобы они были такие же грамотные, как и сами — а этого никто грамоте не учил, только вдалбливали в голову, что надо убивать неверных.

— Но до того, как ты услышишь мой голос — ни с места, понял? Никуда не уезжай.

— Я понял, амер.

— Все. Мы пошли.

— Аллах с вами, амер.

— Да, Аллах с нами…

Девять человек — в масках, восемь из них с оружием соскочили с грузовиков и растворились во тьме…

* * *

За время войны кандагарская зеленка превратилась из озелененного русла реки, одного из немногих мест в Афганистане, где Аллах может послать трудолюбивому земледельцу хороший урожай, в смертельно опасный лабиринт, где незнающий человек сгинет навеки. Русские сбрасывали на зеленку кассетные бомбы, минировали ее с вертолетов и вручную, мины ставили и моджахеды. По ней били всеми видами бомб, в том числе полуторатонными и трехтонными. В зеленке было полно змей, они любят места, где есть зеленая лоза и рядом вода. Наконец, в зеленке были кяризы — древние оросительные системы, идущие от реки на многие километры тоннели, по которым может пройти человек.

Наконец, в зеленке могли быть боевики, бандиты. Стоит хоть одному начать палить — и о скрытности можно забыть.

Человек сидел около полуразрушенного близким ударом бомбы строения, сидел на небольшом валуне. Во тьме отлично был виден огонек сигареты или косяка с чарсом — типичное времяпрепровождение для бандита. Было уже темно, и сколько еще таких вот… может быть в окрестностях — было неизвестно.

Алим сделал знак рукой — и бойцы, среди которых были как пакистанцы, так и афганцы, залегли на тропе, а один из них сбил с ног проводника и навалился на него, поставил колено на спину, чтобы не убежал. Этот дом можно было бы обойти одному человеку, но не девятерым, тем более что один из них — такой же бандит, и как он поведет себя — неизвестно.

Приняв решение, Алим вытащил нож — он сделал его таким же, как делали шурави: заточенный, зачерненный кусок арматурины, рукоять из тонкой веревки, плотно обмотанной и посаженной на клей, ножны из куска резинового шланга. Перекинув автомат за спину, он скользнул вперед…

* * *

Боевики, захватившие машины и водителей — они стояли тут же, прямо на улицах кишлака, места не хватало, — располагались в одном из дальних выносных постов системы обороны Кандагара — это всегда был бандитский край, и при шурави здесь было три линии обороны. Объект напоминал крепость, два этажа, что здесь редкость, пулеметные гнезда, перекрытые траншеи. Конечно же, бандиты почти не предпринимали мер предосторожности — только наверху, у крупнокалиберного пулемета были двое, остальные — кто спал, кто обкурился, несколько сидели в разных местах на открытом месте, обнимая свое оружие, — то ли просто спали, то ли обкурились, а то и все это вместе. Несмотря на кажущуюся легкость задачи — могли быть проблемы, особенно если эти уроды у пулемета не умрут сразу.