Российское правительство более всего боялось, что его заподозрят в слабости и нерешительности, оттого и втянуло страну в Первую мировую войну.

Если бы он так вдохновенно не рассказывал о том, как тайно управляет Россией, как вертит императрицей и самим самодержцем… Если бы ему так безоговорочно не поверили… Если бы общество не было буквально заворожено экзотически-диковатым безумием этого сумрачного чудодея… Если бы ему не приписывали сверхъестественные способности и невероятные мужские достоинства… Он сам точно избежал бы страшной и мучительной смерти во время ночного ужина в одном из питерских дворцов. И возможно, жизни многих других людей тоже были бы спасены.

Дворец Юсупова на Мойке вечером 16 декабря 1916 года пустовал. В подвал, которым обычно не пользовались, можно было спуститься прямо со двора по отдельной маленькой лестнице. В этот подвал внесли мебель и ковры. Обставили весьма уютно.

Там его и убили.

Убийцы действовали по хорошо разработанному плану. Не сомневались, что продумали все до мелочей. Им удалось бы избежать наказания. Но в ту ночь на углу Прачечного и Максимилиановского переулков стоял на редкость исполнительный полицейский городовой 3-го участка Казанской части Петербурга Степан Федосеевич Власюк. Около четырех ночи он услышал несколько выстрелов. Он не мог понять, где стреляли. Спросил городового, который стоял на Морской улице около дома № 61. Это был Флор Ефимович Ефимов. Тот ответил:

– Стреляли на вашей стороне.

Упорный Власюк пошел к дворнику дома № 92 на Мойке. Тот сказал, что ничего не слышал. И тут городовой увидел во дворе хозяина дворца – князя Феликса Феликсовича Юсупова и его дворецкого. Они тоже уверенно сказали, что выстрелов не слышали.

А минут через пятнадцать городового вдруг позвали в дом. А там известный в городе человек – депутат Государственной думы Владимир Митрофанович Пуришкевич представился и сказал:

– Распутин мертв, а ты, если любишь царя и родину, должен молчать.

Но городовой, как положено честному служаке, обо всем доложил начальству. Началось расследование.

Полицейские обнаружили кровь на ступеньках лестницы, ведущей в подвал. Князь Юсупов, как ни в чем не бывало, уверял, что не видел Распутина. Сказал, что ночью у него были гости, дамы, имена которых он по понятным причинам назвать не может. А кровь – бродячей собаки, которую кто-то пристрелил.

Слова князя звучали неубедительно. Полиция ему не поверила. Но если Распутина убили, как признался депутат Пуришкевич, то где же тело?

В тот же день один рабочий, проходя по Петровскому мосту, увидел следы крови на парапете. Кровь обнаружилась и внизу, на устоях моста. Выходит, тело утопили?

Как выяснилось, проехав полгорода, убийцы сбросили тело Распутина в Малую Невку. Морозы были сильные, река покрылась льдом, как его достать? Начальник Департамента полиции обратился к портовым властям, те прислали водолаза, и он достаточно быстро достал Распутина из-подо льда.

«Его руки и ноги связаны веревками, – записал начальник департамента полиции. – Кроме того, убийцы из предосторожности прикрепили цепь, чтобы удержать тело под водой. Осмотр показал, что у убитого множество ранений от пуль и ударов ножом».

Это был Григорий Ефимович Распутин, исчезновение которого стало страшным ударом для царской семьи. От этого удара императрица не могла оправиться. Ведь речь шла о судьбе ее сына. Тобольскому крестьянину Распутину приписывают особую роль в судьбе последнего императора и его семьи, в истории династии Романовых, да и всей России. Убили Распутина, рухнула монархия…

29 июня 1914 года 28-летняя крестьянка Симбирской губернии Хиония Кузьминична Гусева, религиозная фанатичка, ударила Григория Ефимовича Распутина ножом. Ему сделали операцию и спасли. Пока он лежал в больнице, в Европе разгоралась великая война. Распутин был против войны. Пришедшему за интервью корреспонденту сказал:

– Достоинство национальное соблюдать надо, но оружием бряцать не пристало. Я завсегда это высказываю.

Когда Николай объявил всеобщую мобилизацию, Распутин телеграфировал императору: «Грозна туча над Россией: беда, горя много, просвету нет, слез-то море, и меры нет, а крови? Слов нет, а неописуемый ужас. Знаю, все хотят от тебя войны. Ты царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Григорий».

Николай II колебался. Пытался удержать кайзера от войны. Сегодняшние историки даже называют русского императора наивным идеалистом. Император признался министру иностранных дел Сазонову:

– Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей. Как не остановиться перед таким решением?

Русский царь и британский король Георг V внешне были очень похожи. Но британский монарх был свободен от огромной ответственности, которая лежала на плечах русского самодержца. В Англии короли давно отдали власть правительству и парламенту.

Николаю было сорок пять лет, и он уже двадцать лет управлял Россией. Население страны составляло 167 миллионов человек и быстро росло. Судьба этих миллионов и будущее России решалось в ту минуту.

Многие сановники предостерегали от участия в войне. И не только потому, что испытывали симпатии к Германии. Бывший министр внутренних дел России Петр Николаевич Дурново писал императору: «Если военные действия будут складываться неудачно, социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна».

Но в Санкт-Петербурге считали, что если сейчас откажутся защитить маленькую Сербию, то Россия утратит право именоваться великой державой. На императора нажимал его дядя великий князь Николай Николаевич, Верховный главнокомандующий, министры. И министр иностранных дел Сазонов.

Карьерный дипломат Сазонов много лет прослужил за границей – в Лондоне, Ватикане, Вашингтоне. Он стал министром в 1910 году. Со всем пылом призывал императора к жесткой линии.

После австрийского ультиматума Сербии Сазонов сказал:

– Это европейская война.

Он позвонил императору и доложил об ультиматуме. Николай отреагировал мгновенно:

– Это возмутительно.

Совет министров одобрил предложения Сазонова:

– просить Австрию продлить срок действия ультиматума;

– советовать Сербии не принимать боя, оттянуть войска и просить великие державы «рассудить возникший спор». При этом мобилизовать четыре округа (Одесский, Киевский, Московский и Казанский) и оба флота – Черноморский и Балтийский.

В протоколе заседания записали: «Обращено было внимание на то, чтобы всякие военные подготовления не могли быть истолкованы как недружелюбные действия против Германии».

Едва появилось сообщение о частичной мобилизации, как германский посол граф Фридрих Пурталес приехал в российский МИД. Сказал, что Берлин будет склонять Вену к уступкам, но «настойчиво просил, чтобы преждевременной мобилизацией в России не было бы создано препятствия к осуществлению Германией воздействия на Вену».