Для Соединенных Штатов возможность помочь Бирме в переходе от диктатуры к демократии и воссоединении с семьей народов было заманчивой перспективой. Бирма и сама по себе стоила этих усилий. Ее население, миллионы людей, имело право получить шанс насладиться благами свободы и процветания. Следовало принять во внимание и стратегические последствия, которые могли иметь весьма широкие масштабы. Бирма расположена в центре Юго-Восточной Азии, регионе, где и Соединенные Штаты, и Китай прилагали огромные усилия по расширению своего влияния. Процесс серьезного реформирования общества мог стать значительной вехой в нашей резко изменившейся стратегии и дать толчок к демократии и соблюдению прав человека в отношении активистов по всей Азии и за ее пределами, а также выразить осуждение в адрес авторитарных властей. С другой стороны, в случае неудачи была опасность получить совершенно обратный эффект. Велика была опасность, что бирманские генералы лишь подыгрывали нам. Они могли рассчитывать, что и нескольких скромных жестов доброй воли будет достаточно, чтобы преодолеть международную изоляцию их режима, и не станут проводить серьезных, существенных изменений. Многие вдумчивые наблюдатели в США полагали, что я поступаю неправильно, когда делаю шаги навстречу в ситуации, которая по-прежнему оставалась очень неясной. Я отдавала себе полный отчет о степени риска, но, взвесив все факторы, посчитала неразумным упускать эту возможность.

Мы проговорили с Су Чжи два часа. Она расспрашивала меня, как Америка будет реагировать на реформы, о проведении которых подумывает правящий режим. Я сказала ей, что мы готовы адекватно реагировать на каждое действие. У нас про запас было много «морковок», которыми его можно было бы заманить, начиная с восстановления полноценных дипломатических отношений до ослабления режима санкций и стимулирования инвестиций. Но в ответ мы ожидаем увидеть, что продолжается процесс освобождения политических заключенных, проводятся выборы, результатам которых можно было бы доверять, ведется работа по защите прав национальных меньшинств и прав человека, разорваны военные связи с Северной Кореей, разрабатываются способы прекращения многолетних этнических конфликтов в сельской местности. Я заверила Су Чжи, что каждый наш шаг будет направлен на дальнейшее продвижение по пути прогресса.

Су Чжи ясно осознавала, что в будущем ожидается множество проблем, и не питала никаких иллюзий относительно тех людей, которые находились у власти в стране. Ее отец, Аун Сан, который тоже был генералом, успешно боролся за освобождение Бирмы от власти Великобритании и Японии, но в 1947 году был убит своими политическими соперниками. Су Чжи впервые попала в тюрьму в июле 1989 года. Это произошло меньше года спустя после того, как она впервые приняла участие в политической борьбе в 1988 году во время неудавшейся попытки демократического восстания против военного режима. С тех пор она периодически находилась под домашним арестом. В 1990 году, когда военный режим впервые разрешил провести выборы, ее политическая партия победила с триумфальным успехом. Генералы, стоявшие во главе военного режима, немедленно аннулировали результаты выборов. В следующем году ей присудили Нобелевскую премию мира. Вместо нее премию вручили ее мужу, профессору Оксфордского университета, доктору наук Михаелю Эйрису, ведущему специалисту по буддизму в Тибете, а также их сыновьям. В течение многих лет, проведенных под домашним арестом, Су Чжи смогла лишь несколько раз увидеться с семьей. Когда у Эйриса обнаружили рак простаты, бирманское правительство отказало ему в выдаче въездной визы, которую он хотел получить, чтобы приехать в Бирму и провести свои последние дни вместе с женой. Вместо этого было предложено, чтобы сама Су Чжи уехала из Бирмы, что для нее означало бы, как она подозревала, пожизненное изгнание. Она отказалась покидать страну и так и не смогла попрощаться с мужем. Эйрис умер в 1999 году.

Су Чжи научилась не доверять благим намерениям и стала крайне прагматичной, что находилось в полном противоречии с ее имиджем идеалистки. Она полагала, что возможность провести демократические преобразования была вполне реальна, но все это следовало тщательно проверить. Чтобы подробнее все обсудить, мы договорились снова встретиться на следующий день, на этот раз у нее дома.

Когда мы прощались, мне хотелось ущипнуть себя: с трудом верилось в реальность того, что произошло. В 2009 году, когда я стала госсекретарем, немногие могли бы допустить, что такой визит станет возможным. Лишь два года назад, в 2007 году, мир с ужасом наблюдал, как бирманские солдаты открыли огонь по толпе монахов в шафрановых одеяниях, выступавших с мирным протестом против режима. Теперь страна стояла на пороге новой эры. Это было для нас напоминанием о том, как быстро меняется мир и как важно, чтобы Соединенные Штаты были всегда наготове пойти навстречу этим переменам и помочь им оформиться, когда дело дойдет до реальных действий.

* * *

Население Бирмы составляет около 60 миллионов человек. Страна находится в стратегически важном регионе Юго-Восточной Азии между Индийским субконтинентом и дельтой реки Меконг. Когда-то она славилась пышной красотой своей природы и древних пагод, покоривших воображение таких знаменитых путешественников и писателей, как Редьярд Киплинг и Джордж Оруэлл, ее называли раньше «рисовой житницей Азии». Во времена Второй мировой войны Бирма стала полем битвы между японской армией и войсками союзников. Острый на язык американский генерал Стилвел по прозвищу Уксусный Джо помог возобновить движение по знаменитый Бирманской дороге, которая стала жизненно важным маршрутом: по ней осуществлялось снабжение Китая. Руководство страны военных лет под началом отца Су Чжи смогло добиться того, чтобы после окончания военных действий Бирма приобрела независимость.

Десятки лет правления военной диктатуры, экономических злоупотреблений и бесхозяйственности превратили страну в нищего изгоя. Теперь Бирма вошла в число тех государств, в которых происходят самые вопиющие нарушения прав человека. Она — источник нестабильности и враждебности в центре Юго-Восточной Азии. Здесь возрастают масштабы торговли наркотиками, укрепляются военные связи с Северной Кореей — все это представляет собой угрозу безопасности во всем мире.

Дорога в Рангун для меня началось с необычной встречи на Капитолийском холме в январе 2009 года. Я достаточно хорошо знала Митча Макконнелла, восемь лет мы проработали вместе в сенате. Нам не часто доводилось соглашаться с доводами друг друга. Консервативный лидер республиканского меньшинства из Кентукки не скрывал своего намерения противостоять политике нового президента США Обамы практически по всем направлениям деятельности его администрации. (Он как-то выразился следующим образом: «Наша единственная, самая главная цель — чтобы Обама был президентом только один срок».) Однако мне казалось, что в одном направлении внешней политики мы могли бы работать вместе. Сенатор Макконнелл был страстным поборником движения за демократию в Бирме со времен жестокого разгона демонстрации в 1988 году. Все эти годы он боролся за введение санкций против военного режима в Бирме и установил множество связей с диссидентским сообществом этой страны, в том числе с самой Су Чжи.

Вступая в должность госсекретаря, я была твердо убеждена, что нам следует пересмотреть свою политику в отношении Бирмы. Я ожидала, какое решение примет сенатор Макконнелл. В 2008 году режим в Бирме объявил о принятии новой конституции, кроме того, в 2010 году там планировали провести выборы. Многие наблюдатели возлагали большие надежды на предстоящие выборы после того, как результаты выборов 1990 года были признаны недействительными. Су Чжи в то время еще по-прежнему не имела права занимать какой-либо пост в правительстве, а инструкции по проведению выборов были составлены таким образом, чтобы военным было гарантировано не менее четверти мест в парламенте. Вероятнее всего, они получили бы подавляющее большинство. Но даже самые скромные шаги в направлении демократизации были уже сами по себе существенным достижением для столь репрессивного режима. Конечно, и раньше бывало, что надеждам не суждено было сбыться. В 1995 году режим неожиданно освободил Су Чжи из-под домашнего ареста. Мадлен Олбрайт, в то время представитель США в ООН, прилетела в Рангун, чтобы проверить, готово ли военное правительство ослабить свою жесткую хватку. Она привезла с собой плакат с конференции ООН в Пекине, посвященной защите прав женщин. Я и другие сотрудники поставили на этом плакате свои автографы. Добиться реформ тогда не удалось. В 1996 году во время поездки в соседний Таиланд я выступила с речью в университете Чианг Маи. В своем выступлении я призвала к организации «реального политического диалога между Аун Сан Су Чжи и военным режимом». Но вместо этого уже с 1997 года военный режим стал снова резко ограничивать свободу передвижения Су Чжи и ее политическую деятельность, а к 2000 году она вновь оказалась под домашним арестом. Президент Клинтон в знак признания ее героизма присудил ей президентскую Медаль свободы, высшую гражданскую награду США. Присутствовать на церемонии вручения она, конечно же, не могла. Таким образом, попытка установить более тесные взаимоотношения с военным режимом оказалась неудачной. Но в 2009 году нельзя было утверждать, что наша политика изоляции и санкций сработала лучше. Можно ли было предпринять еще какие-либо шаги?