любого обшитого металлическими панелями здания. Ещё вернее — иметь под рукой или под ногой стеклянную бутылку, которую можно с грохотом разбить об асфальт, бросив подальше. Уж этого мусора за пределами урн в нашем районе всегда было хоть отбавляй. Но что насчёт настоящего оружия? Если отвлекать мертвеца уже поздно, и нужно принять бой — что тогда? Тот самый молоток и робкие попытки с его помощью расколотить заражённому черепушку? Ну да, ну да… Или нож, который обязательно, без промаха, с первого удара зайдёт точно в глаз и обезвредит нападающего? Звучит убедительно… для фантазий о постапокалипсисе и книг про нашествие кровожадных зомбей, написанных за годы до такого нашествия и имеющих с реальностью ровно столько общего, сколько имеют общего с нею сюжеты про эльфов-чернокнижников. Нужно придумать что-то эффективное. Что-то, что и мне окажется по силам.

Вот, какова была моя логика в момент, когда я решил взять в поход несколько широких банных полотенец, надушенных ароматами отцовского парфюма: зомби идёт на звук, запах, и выбирает себе жертву, которую увидит в небольшом отдалении. Что будет, если лишить его хотя бы парочки органов чувств, натянув на его гниющее лицо полотенце и наскоро завязав его на затылке узлом? Не знаю я, что будет, и никогда не узнаю, пока не попробую этот способ. Возможно, такая попытка будет стоить мне жизни, а может — спасёт мою шкуру в критический момент: тут уж вероятность «пятьдесят на пятьдесят». В случае же с молотком или ножом вероятность с первого удара вывести заражённого из строя, уничтожив его мозг, стремится к нулю, поэтому лучше уж попробовать вариант с полотенцами, чем играть в коммандос по лекалам зомби-шутеров и придурковатых фильмов категории «Б». Однако молоток и нож, всё же, захватить стоит: они могут понадобиться для других задач.

Наконец — вопрос припасов. Что взять с собой? Упаковать целый шкаф или, может, половину шкафа, чтобы рюкзак за спиной смотрелся внушительно на будущих постерах к фильму про зомби апокалипсис со мною в главной роли? Н-да уж. Еда — вот о чём уж точно не думает тот, у кого воды осталось на две полторашки попить и на еженедельный ковш, чтобы смыть то, что за семь дней скопилось в унитазе. Вода — вот, чем я наполню свой рюкзак. А еда уже — дело вторичное. Максимум — возьму с собой банку тушёнки и пакет сухарей. Этим делом можно перебиться пару суток. А можно и вовсе не есть и какое-то время задействовать резервы организма — всё равно. Дорога до дома Иры уж точно не займёт больше, чем один-два дня, даже при самых пессимистичных подсчётах. Так я тогда думал.

К десяти часам утра я был полностью готов и стоял в прихожей, тщетно пытаясь придумать себе ещё хоть какое-нибудь дело, которое задержит меня внутри. Нет, больше уже и впрямь беспокоиться не о чем, и теперь либо вперёд, за дверь, либо оставаться здесь, по эту сторону порога и весь остаток жизни жить фантазиями о том, как бы я им всем показал, если б решился тогда выйти наружу. Я окинул квартиру прощальным взглядом: свою комнату, спальню родителей, гостиную, кухню. Обыкновенные бетонные стены, покрытые обоями, но сколько с ними связано воспоминаний! Вот за этим самым столом мы сидели с матерью и отцом ещё… сколько?.. месяц назад? И сколько раз мы сидели за ним до этого! И моя комната, в которой я жил почти с тех самых пор, как появился на свет… Всё это я должен теперь оставить позади. Всю свою жизнь, всю свою память, всего себя оставить тут и выйти навстречу иной реальности, в которой не будет школьных классов, университетских аудиторий, уроков или лекций, но будут бесконечные, ежесекундные контрольные и экзамены, завалить которые — значит погибнуть. Мне было тяжело, и на мгновение я даже поймал себя на мысли, что уж лучше я останусь тут и никуда не пойду, и скорее сгину в знакомом мне месте, чем отправлюсь во внешний мир и сдохну в пучине неизвестности. Но, вспомнив о вложенных в мой дневник фотографиях, которые я нашёл в кладовке несколько дней назад, я успокоил себя тем, что прошлое — весь тот добрый и тёплый мир без опасностей — не исчезнет за моей спиной, едва я закрою дверь. Он всегда будет рядом: как минимум — в этих фото на дне моего рюкзака. Ещё я вспомнил Иру: вспомнил, что уже начал забывать, как она выглядит. И тогда я вышел на лестничную клетку, вставил ключ с обратной стороны и провернул его несколько раз. Затем я думал отшвырнуть ключ подальше от себя, чтобы не иметь больше и шанса вернуться назад. Но разум возобладал, и, спрятав связку в одном из карманов, я зашагал вниз по лестнице.

С момента выхода из подъезда для меня началась новая жизнь. Прологом к ней было ощущение полнейшей беспомощности перед лицом предстоящего пути до Ириного дома. Я не знал, сколько нас разделяло километров, но и без этого совершенно чётко понимал, что пункт моего назначения находится очень и очень далеко, если идти до него пешком. Другого варианта у меня и не было: автобусы уже давно не ходят по известным причинам, а водить машину я не умел. Да и машина-то наша — и та осталась с отцом: где-то там, далеко. Попробовать взять чужую машину, завести её, ловко соединив нужные провода под приборной панелью, и поехать, на ходу учась управлять транспортным средством с нуля — затея, конечно, резвая и дерзкая, но уж больно киношная, и только там — в кино — она увенчалась бы успехом. В реальности же я споткнулся бы уже об этап с соединением нужных проводов. Что это за провода там такие волшебные, которые позволяют крутым ребятам из блокбастеров завести любую тачку с пол-оборота? Ума не приложу. Итого, путь оставался только один: пешком, вперёд, по дворам и улицам, вдоль расклонированных по округе многоэтажек, магазинчиков и торговых центров. Вдоль Радуги — в том числе.

Как бы ни была неприятна мне даже сама мысль о возвращении туда, мимо Радуги мне пришлось бы пройти в любом случае. Очень скоро по мере моего продвижения по улице она показалась в поле зрения. Всё те же стены, всё то же здание, всё та же парковка перед ним, которая навсегда останется в моей памяти местом двойного убийства. Вокруг Радуги было тихо. На дворе уже стоял ясный и светлый день, и