– Интересно, где же? – спросил Робин, вопреки его желанию охваченный любопытством.

– Под землей, – пробормотал Хилтон, – внизу. Есть две Америки: та, которую ты хорошо знаешь, и другая, находящаяся у нас под ногами, – параллельная Америка. Примерно на расстоянии десяти миль в глубину. Что-то вроде гигантского метро, охватывающего половину континента – всю территорию Соединенных Штатов с востока на запад и с севера на юг. Представь кротовую нору огромных размеров, подземные галереи, ведущие к залам величиной со средний город. Все это устроено людьми из Пентагона и ЦРУ. Громадная разветвленная сеть, государство под государством. Похоже на бутерброд – страна между двумя слоями земли или минная галерея невероятных масштабов, если тебе больше нравится такое сравнение, достаточно широкая для прохода конной армии, ибо войска перемещаются большей частью на лошадях.

– Как на лошадях? – поразился Робин.

– Именно, – подтвердил Хилтон. – Внизу не повоюешь современным оружием, используется лишь то, что было в эпоху, когда началась Гражданская война: лошади, сабли, однозарядные ружья. Кавалерия! Она, матушка! И никаких ракет или бомбардировщиков – все это строжайше запрещено. Рисковать нельзя: пилот может потерять управление, и самолет врежется прямо в потолок туннеля. Представляешь, какие рожи будут у прохожих, если они увидят, как F-16, прорвав асфальт, выныривает прямо из-под автомобилей посреди улицы, в самом центре Лос-Анджелеса? Властям потребуется давать объяснения, комментарии, а это нежелательно. Поэтому решили остановится на пушках старого образца, стреляющих ядрами, и атаках с саблями наголо… Но не стоит строить иллюзий – война до сих пор приносит страшные бедствия: убитые, всюду убитые. Я не хотел оказаться в их числе, об этом не могло быть и речи.

Лицо Хилтона блестело, он весь покрылся потом. Его скороговорка становилась все более бессвязной, правая сторона рта подергивалась от нервного тика.

– И никак нельзя отказаться от участия в войне? – спросил Робин.

– Нет! – отрезал Хилтон. – Думаешь, их интересует мнение новобранцев? В один прекрасный день тебя попросту загружают в здоровенный лифт с двумя сотнями таких же, как ты, штатских, и ты попадаешь в подземные галереи. Потом подходит сержант и сообщает: «Это передовая линия фронта. Здесь ведется война, а не учения. Хочешь уцелеть – не валяй дурака». Затем ты отправляешься в расположение своей части, где получаешь обмундирование – шмотки девятнадцатого века. Просто живот надорвешь от смеха… Те, кто раньше работал на ранчо с лошадьми, сразу получают назначение в кавалерийские полки. Тебе выдают не современный шлем, а маленькую фуражку с жестким кожаным околышем и учат заряжать чертово однозарядное ружье и орудовать саблей.

Наконец Хилтон замолчал. Его лицо, искаженное яростью, ежесекундно меняло выражение, чего, к счастью, не мог видеть Робин, поскольку молодой человек убыстрил шаг, оставив своего спутника позади.

Робин перестал обращать внимание на странное поведение ангела-хранителя, решив, что тот фантазировал с целью скоротать время, впрочем, это было ничуть не хуже, чем горланить походные песни.

– А потом раз-два – и ты уже сражаешься глубоко под землей, – с волнением продолжил Хилтон, – никогда не видя неба. Система вентиляции слабенькая, и так воняет навозом, что тебя буквально выворачивает наизнанку. Тебе приходится убивать других парней, твоих одногодков, отличающихся только цветом формы, попавших в ловушку так же, как и ты. Воюют только белые, Гражданская война – удел белых людей, это важно. Черных там нет. Пока белая молодежь истребляет себя под землей, черные плодятся на поверхности. Вот почему их становится все больше и больше. И не потому, что они воспроизводят себя быстрее, как утверждают расисты, просто белую молодежь загоняют в подземный ад, обрекая ее на гибель.

– И кто побеждает? – спросил Робин.

– Южане, – с сожалением проговорил Хилтон. – После первых побед Север быстро сдал позиции. Недаром на поверхности южные штаты загребают себе львиную долю. Существует специальная договоренность между политиками, где недвусмысленно заявляется, что они обязаны принимать во внимание результаты подземного конфликта. Конечно, никто не трубит об этом в открытую, но исход подземных боев определяет внутреннюю политику в стране. Выборы и все такое – одна видимость, на деле все решается в тайных сражениях, происходящих у нас под ногами. Существует официальная история, изложенная в учебниках, но есть и другая, которая разыгрывается в подземных галереях, где не смолкают пушечные удары и конский топот.

– И ты не захотел участвовать в войне?

– Нет, черт побери! – выругался дух огня . – Я же говорил тебе, что страдаю клаустрофобией, то есть не выношу замкнутого пространства. Если пробыть под землей долго, потом, как только выйдешь на свет, можно сразу ослепнуть.

– Но ведь солдаты рано или поздно возвращаются, – пошутил Робин. – Скоро эта тайна станет всеобщим достоянием!

– Да кто же в это поверит? – вздохнул Хилтон. – Парни, которым посчастливилось оттуда выбраться, не хвастаются своими воинскими подвигами. Кому хочется остаток дней провести в психушке?

Робин покачал головой. Он никак не мог взять в толк, что было причиной ярости, которая вновь охватила его сопровождающего. Зачем ему рассказывали нелепую сказку? Быть может, притча бродяги на самом деле была шифрованным сообщением Антонии, смысл которого до него не доходил? Он знал о подземном царстве из греческой мифологии, ему были знакомы Тартар, Стикс, ад. «Параллельная Америка», как показалось Робину, вставала в один ряд с этими вымышленными понятиями. Вот только что он должен был узнать из таинственного послания? Хилтон говорил загадками не хуже Сфинкса.

Стояла невыносимая жара. В дрожащем раскаленном воздухе, наводнившем долину, рельсы вздымались как волны. Почуяв приближение двух путников, кролики и грызуны разбегались во все стороны. Хилтон уже давно молчал. Увидев семафор, он подошел к нему, поднял руку и сказал:

– Дальше продвигаться вдоль путей опасно – попадем прямо в лагерь рокеров. Войдем в лес, где мы будем под защитой деревьев. С этого момента старайся производить как можно меньше шума, понятно?

Он помог Робину вскарабкаться по склону, а потом закатил велосипед, с трудом протискивая его сквозь густые заросли кустарника. Под деревьями они сразу увидели тропинку. Робин очень устал, но когда он попросил своего спутника сделать привал, тот сказал, что сейчас им никак нельзя задерживаться. Они углубились в лес, стараясь прятаться за высокими деревьями. Пихты все теснее смыкали ветви у них над головой, и свет казался голубоватым. Солнце уже садилось, и было ясно, что скоро им не удастся разглядеть дорожку.

– На ночь придется остановиться, – сказал Хилтон. – Я знаю одну заброшенную хижину лесорубов, она совсем недалеко отсюда. Пошли!

Робину казалось, что он не в силах сделать ни шага. Подошвы горели, ныла рана на коленке. Мальчику пришлось вцепиться в велосипед, чтобы не упасть. Наконец в полумраке вырисовались очертания избушки лесорубов. Убогое дощатое строение без окон, обложенное с двух сторон поленницами. Хилтон с большой осторожностью открыл дверь – ведь там мог затаиться какой-нибудь зверек. Барсуки, например, отличаются редкой агрессивностью и, если их потревожить, всегда нападают, даже когда противник десятикратно превосходит их по размерам.