litbaza книги онлайнИсторическая прозаМаршал Малиновский - Борис Соколов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 166
Перейти на страницу:

«Не знаю, откуда появилась на папином столе папка устрашающего размера (жалко, не помню, как она называлась, хотя, наверное, просто номером), исчезнувшая через несколько дней. Я полюбопытствовала, полагая, что это белый ТАСС, но в папке обнаружилось невообразимое количество доносов, подшитых в хронологическом порядке. (Сейчас могу предположить, что в конце пятидесятых некоторых лиц ознакомили с их особыми личными делами. Можно только гадать, зачем ознакомили и кого именно, но полагаю, что вернулись эти папки, конечно же, не в архив.) По детской глупости из всего множества доносов я прочла только первый и последний.

В последнем известный мне персонаж с большими звездами на погонах извещал кого следует об имевшем место на его глазах криминальном факте беседы Р.Я. Малиновского на таком-то приеме с иностранным дипломатом на иностранном же языке. О предмете беседы автор бумаги по незнанию языков сообщить ничего не мог, в чем и расписался. Так ругательное слово из родительских разговоров “сексот” впервые наполнилось очевидным смыслом. И надо же было на другой день нам с папой, неся из магазина “Сыр”, что на Горького, кусок рокфора (то было наше традиционное зимнее гулянье), встретить автора доносной бумаги! Я отвернула нос. Папа поздоровался, даже как будто весело, и, выждав, заметил: “С взрослыми ты всегда должна здороваться. А со своими — сама разбирайся”. Значило ли это, что дети не должны сводить родительские счеты или что счеты вовсе не надо сводить? Или правомерны оба ответа?

История первого доноса не в пример длиннее. Она растянута во времени на полвека и никак не укладывается в два абзаца. Жизнь странно выстроила ее — не то как драму, не то как роман, путая жанры, меняя протагонистов и рассказчиков.

Итак, действие первое — излагается по документу. В бумаге (жаль, не посмотрела, куда адресованной и когда именно сочиненной) соседи по коммуналке извещают, что проживающий рядом комбриг (или как-то иначе) Малиновский так и не снял со стены портрет врага народа Уборевича с дарственной надписью, хотя жены нижеподписавшихся командиров “обратились к жене Малиновского с соответствующим замечанием”, а она-де, на другой день, сказала, что мужу слова их передала и получила ответ: “Что я повесил, то будет висеть”…

Прошло по меньшей мере пять лет. Война, видимо, конец сорок четвертого или начало сорок пятого. Почти ночь. Входит дежурный офицер с докладом:

— Товарищ маршал! Генерал такой-то прибыл по случаю назначения на такую-то должность! (Формулировка в моем штатском изложении, естественно, условна.)

Отец (спокойно, негромким голосом):

— Скажи этому сукиному сыну, чтоб через полторы минуты и духу его тут не было! А то лично приду морду бить».

Здесь имелся в виду следующий случай. В 1937-м или в начале 1938 года соседи Малиновского по коммуналке в Смоленске написали на него донос. Доносчиками были Николай Дмитриевич Яковлев, тогда начальник артиллерии Белорусского военного округа, а позднее — маршал артиллерии и начальник Главного артиллерийского управления, и комбриг Иван Андреевич Найденов, до февраля 1938 года — помощник инспектора кавалерии Белорусского военного округа по связи, а в дальнейшем — генерал- лейтенант войск связи и начальник Управления связи РККА, в 1940 году пониженный до заместителя начальника Управления. В доносе сообщалось, что на стене комнаты Родиона Яковлевича висит портрет врага народа Уборевича с дарственной надписью (что-то вроде «моему ученику»). Поскольку Найденов, очевидно, не позднее конца февраля 1938 года из Смоленска перебрался в Москву, а до июня 1937 года ничего криминального в портрете Уборевича не было, донос, скорее всего, был написан в период с июня 1937 по февраль 1938 года, когда Малиновский был в Испании. Не исключено, что именно с этим доносом связаны настойчивые попытки отозвать Родиона Яковлевича назад. Скорее всего, Малиновский никак не был наказан за портрет Уборевича просто потому, что в момент его отъезда в Испанию связь с Уборевичем никак нельзя было ставить ему в вину, а находясь там он в любом случае не мог убрать злосчастный портрет.

Наталья Родионовна видела в начале 60-х годов на столе у Малиновского стопку доносов. Первый был об Уборевиче, а последний написан недели за две до этого дня. Он принадлежал маршалу — соседу по дому на улице Грановского и был посвящен недавнему приему с участием иностранных гостей. Вот как раз после этого, когда ехали вместе в лифте, дочь Малиновского с ним и не поздоровалась.

Судя по всему, нерукопожатным маршалом был начальник ГлавПУРа до мая 1962 года Филипп Иванович Голиков. Во всяком случае, другие маршалы-соседи, Буденный и Мерецков, по свидетельству Натальи Родионовны, на том приеме не присутствовали.

Уборевича Малиновский ценил выше всех, расстрелянных с Тухачевским, включая самого маршала.

Несомненно, именно о Найденове, написавшем донос на Малиновского, рассказывает Хрущев в своих мемуарах:

«Как-то я, беседуя с ним (Малиновским), рассказал, как мы с генералом Поповым блуждали под Калачом, вертясь около трупов немецких солдат и серой лошади. Рассказал также, что мы встретились ночью с генералом-связистом, и назвал его фамилию.

Он сразу отреагировал. Говорю: “Вы его знаете?” — “Как же, очень хорошо знаю, я с ним вместе служил”. И потом поведал мне некоторые подробности: “Произошел такой случай. Я, когда приехал в Москву (после Испании), должен был явиться в отдел кадров Наркомата обороны. Офицер, который встретил меня в отделе кадров, по своей неосторожности или плохой исполнительности дал мне мое личное дело (а может, так и было нужно). Я его полистал, и у меня мурашки по коже пошли: как же я еще живым хожу по земле? Столько там ложных гадостей было собрано против меня.

Можно было только удивляться, почему я не арестован и не расстрелян, как многие другие. А среди всей этой гадости лежало и донесение того генерала.

Он, видимо, был секретным агентом. Он там понаписал обо мне жуткие гадости.

После этого мне не только руку было противно ему подавать, но и противно слышать его фамилию. Это — гнусный человек. Он осмелился выдумать обо мне такую клевету, что я не знаю, что же удержало Сталина от моего ареста и расстрела, равно как ряда других честных людей, но более видных и более достойных по отличиям, которые они заслужили в Красной Армии.

Я, видимо, вытащил счастливый билет в лотерее жизни. Только этим и объясняю факт, что остался жив”».

После войны Малиновские были соседями по дачам в Баковке с маршалом артиллерии Н.Д. Яковлевым (через забор). Тем самым, который приезжал по поручению Ставки, а Малиновский через адъютанта дал ему полторы минуты, чтобы убрался восвояси.

Пропажа кота Нуара — любимца семьи Малиновских тоже связана с маршалом Яковлевым. Кота застрелил его старший сын, известный историк Н.Н. Яковлев. Наталье Родионовне рассказала об этом его жена Светлана Дмитриевна Пожарская, историк-испанист. Кот повадился гадить у Яковлевых в спальне, и муж вынужден был его застрелить.

Историю трагической гибели кота Нуара Наталья Родионовна подробно описала в своих мемуарах. Там она не называет фамилии маршала. Но речь, несомненно, идет о даче Н.Д. Яковлева, поскольку только с ней у дачи Малиновского был общий забор.

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 166
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?