Знаете, мессер, во мне сейчас борются абсолютно разные «я». Одна, совсем молодая, любопытная, жадная до нового, как вы, готова засыпать вас миллионом вопросов. А другая…

– А другая – сенатор, – закончил мысль Помпилио.

– Вы понимаете, – кивнула после короткой паузы Феодора.

– Поэтому я иногда радуюсь тому, что даром выпало стать брату.

– Но вы всё равно ведёте дела согласно своему положению. – Она не спрашивала, она не была дурой и понимала, что такой человек не может избегать занятий политикой.

– Но могу себе позволить отправиться в исследовательский рейд.

– Что побуждает вас рисковать собой?

– Я иду вперёд.

Сначала Феодора не поняла, что имеет в виду дер Даген Тур, даже слегка нахмурилась, но затем неожиданно улыбнулась… услышала… оценила ответ: «Иду вперёд». И мысленно согласилась: да, это важно. Сидящий перед ней аристократ мог позволить себе прожить отведённый срок в праздности, тратя время на развлечения да занимаясь политическими интригами, но вместо этого рискует головой, раздвигая границы Герметикона, идёт вперёд, потому что… не может не идти. Не хочет праздности и лени. Неинтересно.

Феодора услышала Помпилио – и поняла его, потому что тоже не смогла жить в безделье, иногда занимаясь отлично отлаженной промышленной империей, оставленной ей в наследство. Захотелось большего. Захотелось идти вперёд и вести за собой Стремление.

Она, очень богатая простолюдинка и сидящий перед ней представитель древнейшего рода, оказались очень похожи, и потому Феодора неожиданно для себя задала вопрос о главном – о будущем, о том самом «вперёд», куда они с Помпилио идут.

– Что нас ждёт, мессер?

Дер Даген Тур прекрасно понял суть вопроса и, сделав маленький глоток вина, неспешно рассказал:

– Триста лет назад, в самом начале Этой Эпохи, когда мы вновь научились совершать межпланетные путешествия и стали посещать заселённые во время Белого Мора планеты, инциденты действительно случались. Но ты должна понять: в то время все известные миры были адигенскими, и, встретив на новых планетах иную форму правления, например республиканскую, были сделаны попытки… изменить сложившееся положение вещей. Случилось три войны, однако…

– Все они были проиграны? – догадалась Феодора.

– Одна была проиграна, – ответил Помпилио, никак не выразив неудовольствия от того, что был перебит. – Две мы выиграли, но ничего хорошего это не принесло.

– Вы говорили, что межзвёздные войны экономически бесперспективны, – произнесла сенатор Уло, показав, что внимательно читала доклады офицеров Мэя.

– Вот тогда мы это и поняли, – улыбнулся дер Даген Тур. – В настоящее время мы предпочитаем с уважением относиться к сложившейся системе власти. Так что с этой точки зрения для Траймонго ничего не изменится.

– А экономика?

– Если вы решите подарить её нам – а такие случаи бывали, – отказываться не станем. К запретительным мерам отнесёмся с пониманием.

– Вам не нужны новые рынки? – не поверила Феодора.

– Герметикон – это сотня миров, из которых полтора десятка можно назвать развитыми, и ещё полтора – условно развитыми, – ответил дер Даген Тур. – Нам элементарно не хватает населения для полного освоения планет, и промышленность работает над тем, чтобы закрыть текущие потребности. О насыщении рынка речи не идёт, так что мы искренне рады каждой развитой планете. Борьба промышленных корпораций впереди, Феодора, пока пространства хватает всем.

– Ваши слова похожи на сказку.

– Просто не будет, – предупредил Помпилио. – Межпланетная торговля развивается триста лет, и вряд ли вы сразу отыщете то, что заинтересует Герметикон. Кроме того, вы находитесь на самом краю исследованного пространства, то есть торговля с вами будет сложной, но это и станет вашим плюсом – на границе Герметикона мало развитых планет, и вы сможете разгонять экономику, торгуя с окраинами, и так формировать собственный кластер. Свой межпланетный рынок.

– Траймонго развитая планета?

– Из того, что я сумел заметить, – прекрасный средний уровень. Или развитая, или условно развитая – не ниже.

– Но мы до сих пор сидим на одном континенте.

– Который великолепно обустроен, как я смог заметить.

– Да, мы постарались. – Феодора помолчала. – Перспективы открываются невероятные, будет жаль их упустить… Вам уже рассказали о наших проблемах?

– Моё появление поможет их решить.

– Ваше появление обязано всё изменить, мессер, но без доказательств сделать это будет неимоверно трудно. Сенатор Фага нацелен на войну и постарается дискредитировать вас.

– Только не в дискуссии.

– Он будет избегать прямых дебатов. Кроме того, есть ещё одна неприятная вещь, способная сыграть на руку Наамару – траймонгорцы исторически плохо относятся к Герметикону.

– Почему?

– Всё дело в нашем появлении здесь, – рассказала Феодора. – Во-первых, Вечную Дыру навели на пустыню, и, чтобы добраться до Садов, предкам пришлось совершить невероятно трудный поход, сопровождавшийся большим количеством жертв. Люди погибали в безводной пустыне, затем – в холодных скалах, и это при том, что предкам пришлось прорубить серпантин, чтобы добраться до гор, пройти через них, а затем – спускаться в Сады. Во-вторых, мы бежали от Белого Мора, но последняя партия переселенцев состояла из заражённых, которые едва не погубили тех, кто прибыл на Траймонго раньше. Как вы успели убедиться, мессер, наши предки справились со всеми испытаниями. Однако память о них осталась. Сейчас, по прошествии стольких лет, той ненависти уже нет, но вы должны быть готовы, что примут вас настороженно.

– На одной чаше весов неприязнь к Герметикону, на другой – война. Мне кажется, выбор очевиден.

– Вы говорите разумом, мессер, а Наамар будет играть на чувствах.

– Напоминать обиду, которой не было.

– Я понимаю, о чём вы говорите, мессер. И ещё понимаю, что, даже если моих предков специально отправили в пустыню, а затем послали вслед заражённых, вы не имеете к этому отношения. И потомки тех людей не имеют. Но всё это было. И хранится в нашей памяти…

– Насколько плотно ты контролируешь своё Стремление? – неожиданно спросил дер Даген Тур.

– Что вы имеете в виду? – Феодора слегка растерялась.

– Пограничная стража? Безопасность?

– Сады представляют собой огромный лабиринт из рек, ручьёв, проток и озёр, который невозможно полностью контролировать, – медленно ответила сенатор Уло. – Поэтому, несмотря на войны, пограничной стражи как таковой нет. Границы контролируют серифы. – Она бросила взгляд на алхимика, увидела в его глазах настороженность и нахмурилась: – Почему вы спрашиваете?

– Слышишь этот звук? – поинтересовался в ответ дер Даген Тур.

– Какой?

– Необычный.

– Вы здесь гость, мессер, – с улыбкой произнесла Феодора. – Вы впервые в Садах и уже знаете, какие звуки для них необычны?

Она имела право на лёгкую иронию: и по той причине, которую назвала, и потому что не слышала никаких «необычных» звуков. И потому что не знала, что разговаривает не только с адигеном древнего рода, но с человеком, прошедшим все ступени обучения Высокого искусства достижения цели и заслужившего