Ронда, несомненно, была красива. Казалось, все и каждый были в этом согласны, если судить по тому1, как – стоило ей войти в комнату – мужчины, женщины, дети, даже животные, растения и неодушевленные предметы, вроде предметов обстановки, словно бы застывали на месте, замолкали и не сводили с нее глаз. Но что именно, задавал себе вопрос Бадди, что ТАКОЕ вызывало этот эффект? Так ли красив ее нос? Ее подбородок? Глаза ее прелестны, это правда, а ее губы…Однако все это почему-то не складывалось вместе, не объясняло того, что творилось в сердце у Бадди, когда он глядел на нее. Ведь и еще кто-то вполне мог бы иметь такие же прелестные глаза и губы, но Рондой этот «кто-то» быть не мог. Может, дело в ее харизме? В ее уверенности? В уме? В неподдельной, естественной сексуальной привлекательности? Как здесь вывести формулу? Какова математика красоты? Бадди чувствовал, что само это понятие от него ускользает. Вероятнее всего, заключил он, он любит ее просто потому, что она – Ронда.

Вдруг его размышления были прерваны нежными словами любимой.

– Ну и подонок! – сказала Ронда.

– Что? – Бадди почувствовал, как напряженность ее эмоций пропитывает атмосферу вагона.

– Подонок!

Бадди увидел, как ее озера-глаза переполняет влага, как эта влага ручьями бежит по щекам.

– Кто? – спросил он, вопреки всему надеясь, что она наконец прозрела, что подонок, о котором идет речь, – Родриго.

Ронда молча протянула ему письмо.

Моя горячо любимая дочь!

Разреши мне прежде всего поблагодарить тебя за подаренную индейку, независимо от иронического подтекста этого подарка. Твоя мама попыталась приготовить ее в стиле традиционной островной кухни, запекая в кокосовом молоке, но, боюсь, никакие ухищрения не смогли изменить ее резиновую суть. Ха-ха!

Однако к делу: боюсь, мне придется спросить тебя, неужели политика – подобающая арена для упражнений в юморе? Наблюдая со стороны ваши поразительные и непостижимые действия, я не могу не задаваться вопросом: неужели слова «Национальная Гордость» ничего для вас не значат? Преданность? Патриотизм? А как насчет простых чувств любви и уважения – уважения к предкам, к основателям рода, к тем, кто боролся и страдал ради того, чтобы вы могли прийти в этот мир?

Ты когда-нибудь задумывалась о том, какое влияние ваша политическая агитация может оказать на меня, твоего отца, который является членом корпоративного правительства? О том дискомфорте, который я могу испытывать, когда кто-нибудь из моих коллег бросает мне на стол газету и замечает: «Похоже, ваша дочь снова взялась за свои прежние штучки?» Или о том, какие страдания испытываем мы – твоя мать и я, – замечая кивки и понимающие подмигивания наших партнеров по загородному клубу?

Мое положение как члена правительства страны обязывает меня знать – более того, я искренне верю в это, – что наш ГИД избрал наилучший для нас курс. Он пойдет на благо нашему народу и государству и, по правде говоря, всему миру, поскольку в конечном счете принесет благо демократии миллионам тех, кто в ином случае с трудом продвигались бы вперед при низком уровне жизни, не говоря уже о сниженном валовом национальном продукте.

Я снова умоляю тебя задуматься о своих действиях, задуматься о них глубоко.

Очень надеюсь, что ты прозреешь и остановишься, и прекратишь свою вредную деятельность. И – кто знает? – мы могли бы (со временем) предложить тебе пост в правительстве. Клянусь Богом, мне очень нужна новая секретарша.

Желаю тебе всего наилучшего.

С любовью, твой папа.

– Нет, ты представляешь? «С любовью, твой папа!» – возмущалась Ронда. – «Новая секретарша»! Он это что, всерьез?

В то самое время, как Бадди качал головой в знак сочувствия, странное чувство зарождалось у него внутри; оно постепенно поднималось все выше, пока не заполнило всю грудь. Это чувство, если бы кто-то потребовал, чтобы Бадди дал ему определение, получило бы ярлык «зависть». Он ничего не мог с собой поделать – ему так хотелось получить письмо от отца, всего одно письмо, все равно каких убеждений, все равно какого содержания.

Ронда перевернула и потрясла конверт. Из него выпала остальная часть содержимого: пачка газетных вырезок со снимками ее отца в полной парадной форме – стоящего на трибуне, произносящего речь, пожимающего руку новому ГИДу.

Примерно в этот момент Бадди услышал звук новых шагов по металлическим ступеням. Он обернулся на скрип открывающейся двери, и при виде вошедшего что-то у него в груди затянулось, словно ремень, на одну лишнюю дырочку.

– Что нового, о любовь моей жизни? – Родриго склонился к Ронде и запечатлел поцелуй на ее губах, потом сел между ними и дружески ткнул Бадди кулаком пониже плеча. – Ну как наш Вундермальчик?

Ронда и Бадди молча смотрели на него.

– Ш-што случилось? Вы не рады меня видеть? Я что, нарушил ваш маленький тет-а-тет?

Ни слова не говоря, Ронда протянула ему письмо.

– Защита родины? – прочел Родриго. – Что это они? Работу тебе предлагают? Прекрасный тактический ход: дело у них пошло бы много лучше, если бы ты была на их стороне. Эй, – он взял со стола пачку вырезок, – а это еще что?

– Сам посмотри, – сказала Ронда.

Родриго развернул одну вырезку и увидел первую полосу газеты с фотографией отца Ронды в морской форме, пожимающего руку ГИДа.

Примерно в этот момент в вагон, запинаясь, вошел Эдди. Череп его украшало нечто, напоминающее копию Пизанской падающей башни. Его голубая бойскаутская рубашка, украшенная знаками различия, была заправлена в брюки с одного бока и свободно висела с другого. Он уже направлялся к кофейнику с целеустремленным упорством, столь характерным для него по утрам, когда вдруг из-за плеча Родриго увидел газетные снимки.

– Ого! – сказал он, вглядевшись повнимательнее. – Блеск, что за форма! Твой папаша? Вот это Чучелство?! Просто чертовское Чучелство!

Депеша 12/01

От: Эдди Финклестайна

Кому: Всем членам ООАМ

УКАЗ ПРАВИТЕЛЬСТВА ВООРУЖИТ ВСЕХ ГРАЖДАН

Для того чтобы привести частную жизнь граждан в соответствие с Биллем о Правах, провозглашающим право на ношение оружия, а также для стимулирования оружейной промышленности страны, чиновники КА приняли сегодня указ, требующий, чтобы к предстоящему Дню Памяти каждая американская семья приобрела и зарегистрировала легкое огнестрельное оружие. «Есть также надежда, – добавил представитель Департамента Защиты Родины Эдгар Дж. Кирби, – что это будет способствовать ассимиляции тех, кто достиг соответствующего возраста, с вооруженными силами страны».

Наконец наступил день долгожданного дебюта Политически Корректного Цирка Уродцев – дебюта, который, как все прекрасно знали, был вообще самым первым представлением какого бы то ни было Политкорректного Цирка в мире. Артисты репетировали в течение многих недель, и настроение у всех, когда они украшали сортировочную станцию к этому событию, было превосходное: спектакль должен был собрать средства для следующего этапа деятельности Мечтателей.