– Тащи его.

Старик еле сдвинул Казимира с места. Но тот уже пришел в себя и, выругавшись по-польски, попытался встать.

– Лежать. В угол! Старик, посмотри, что с мальчишкой. Он жив?

– Живой, – ответил старик, даже не склонившись над Янеком. Висевшая на стене большая керосиновая лампа почему-то пригасла, в комнате стало темновато. Поэтому сам Громов рассмотреть лица мальчишки не мог. Тем временем Казимир сел.

– Неплохо выучили тебя, вошь фашистская, – прохрипел он, растирая рукой шею. Другая рука его потянулась за спину под китель.

– В голенище тоже ничего нет, – успокоил его Громов, подходя к столу и забирая свои документы.

Пришел в себя и Янек. Он что-то пробормотал, потом вдруг подхватился и ошалело осмотрел всех, кто был в комнате. Видимо, ему очень трудно было понять, где он и что здесь происходит.

– Извините, другого выхода у меня не было, – сказал Громов. – Но, в отличие от вас, я не буду столь маниакально недоверчивым. Если бы вы меньше горячились и спокойнее проанализировали ситуацию, вы бы поняли, что все ваши подозрения абсурдны.

– Я же говорил тебе, Казимеж, – проворчал старик. – Напрасно ты все это затеваешь.

– Помолчите, капитан.

«Надо понимать, бывший капитан, – подумал Громов. – Для службы он слишком стар».

– Ну ладно. Что будем делать, братья-славяне? Как расставаться? Я склонен думать, что мы все же больше союзники, чем враги, даже учитывая, что у нас разные взгляды на некоторые территориальные проблемы. Я прав, капитан? – обратился он к старику.

– Прав. Казимир никому не доверяет, это у него в крови.

– Закройте рот, пан капитан!

– Вы ведете себя, как истеричка, – заметил Громов. – Я понял, что мы с вами ни о чем не договоримся. Поэтому давайте поступим так: снимайте сапоги.

– Что?!

– Я говорю: снимайте сапоги. Капитан, переведите ему по-польски. Здесь теплая земля, Казимир. Снимайте, иначе я сниму их вместе с вашей башкой.

– Ваши сапоги в коридоре, – понял Казимир.

– Да что вы говорите?! Отец, принесите их. Надеюсь, пулемет у вас там не припрятан?

Старик молча принес сапоги, поставил их возле стола, за которым стоял Громов, и вернулся в угол. Лейтенант положил автомат себе на колени и, не сводя глаз с троицы в углу, не спеша обулся.

– А теперь вы, пан офицер Войска польского, разуйтесь. Я приказа не отменял.

– Я – офицер, – поднялся наконец с пола Казимир.

– Да? А я, по-вашему, кто, хвост собачий?! Но у вас же хватило наглости разуть меня и держать перед собой босым, как уличного воришку. Разувайся! – пошел на него Громов.

Ожидая нового прыжка и удара, Казимир съежился, страдальчески взглянул на Громова, на старика и Янека, стоявших с опущенными головами, сел на пол, стянул сапоги и отшвырнул их от себя.

– А теперь вон отсюда! Босиком! И чтобы духу твоего здесь не было!

Казимир грузно поднялся и, понурив голову, вышел из комнаты.

– Ладно, – сжалился в последнюю минуту Громов. – Выбросьте ему сапоги на улицу, капитан. И пусть поскорее убирается со двора.

– Это придурок, – проворчал старик, подбирая сапоги Казимира. – Я всегда говорил, что он сумасшедший. Когда-нибудь он всех нас погубит.

– Ничего, насмотрится на то, что здесь будут творить фашисты, сразу поумнеет.

– Как чувствуешь себя, парень? – спросил Громов у Янека, когда, взяв сапоги, старик вышел во двор.

– Гудит голова. Покажете мне, как вы бьете?

– Если будет время. Как видишь, сейчас не до этого. Давно ты в группе Казимира?

– Недавно.

– Казимир – это его настоящее имя?

– Не знаю. Мы все называем его так. А вообще-то он майор Войска польского.

– Вот как? Божественно. Садись за стол, поговорим. – А когда Янек сел, продолжал: – Скажи, ты действительно хотел бы по-настоящему сражаться против фашистов?

– Конечно. Иначе бы я не сотрудничал с Казимиром.

– Родился ты в этих краях?

– В этих. И учился здесь. Мать умерла. Отца, вернее, отчима моего призвали в армию. Теперь я живу здесь, с дядей.

– Где-нибудь работаешь?

– Работал на мельнице. Пока не пришли фашисты. Завтра снова попробую устроиться на работу. Уже сейчас очень плохо с продуктами. Дяде трудно.

– Понятно. Устраивайся. Это нам пригодится. И пойми: бредить тем, чем бредит Казимир, не стоит. Сейчас главное – сражаться с фашизмом. Один убитый оккупант Украины – это и один убитый враг Польши. Разве не так?

– Дядя говорил мне то же самое. Но он боится Казимира.

– Что, твой дядя действительно в чине капитана? Или по крайней мере когда-то был им?

– Нет, когда-то давно он был старшим лейтенантом. А Казимир сказал, что его повысили. Дядю это рассмешило. Ведь он уже старик. Но все же ему приятно, что в Польше его не забыли и до сих пор считают офицером. Хотя он мог и обмануть.

– А живет он здесь давно? Я имею в виду твоего дядю.

– С двадцатого года. По-моему, его заслали сюда, чтобы он жил, работал… Но потом многие годы его никто не трогал. Пока в позапрошлом году сюда не прислали Казимира.

– Спасибо, парень, ты помог мне многое понять.

– Вы будете считать меня предателем? Я не имел права рассказывать.

– Ты ведь рассказал только потому, что понял: мы – союзники. Тем более что ты вырос на этой земле. Это твоя родина. Разве я не прав?

Янек молча пожал плечами.

– Ну и божественно.

Во дворе послышались чьи-то приглушенные голоса. Слышно было, что хозяин кого-то уговаривал, а потом уже приказывал уйти.

– Что там происходит? – спросил Громов, метнувшись к окну.

– Там есть еще один наш. Это сосед, Владислав. Он охранял нас. Видимо, Казимир рассказал ему, что здесь произошло, и…

– Выйди, помоги дяде. Кстати, где мои гранаты?

– В той комнате.

– Скажи, что, если они не уберутся отсюда, я вдребезги разнесу весь этот дом.

Янек исчез за дверью, а Громов метнулся в другую комнату. Там, на стуле, лежал его мундир, который старуха обещала постирать, а под стулом, прикрытые тряпкой, – гранаты. Громов быстро переоделся. Когда Янек и старик вернулись, он уже стоял у окна в форме, с засунутыми за пояс гранатами.

– Они что, хотели войти и разоружить меня? – спросил лейтенант.

– Я же говорил, что этот Казимир – придурок, – мрачно ответил старик. – А Владислав не сразу понял, что происходит. Он тоже думает, что вы – немец. Сейчас он забрал Казимира к себе. Кажется, я им все объяснил. К тому же вблизи появился немецкий патруль.