и гончарство. Возможно, предки ненцев, пришедшие на полуостров, называли аборигенов словом «сихиртя». Ученые полагают, что местное население постепенно было ассимилировано пришельцами и от него остались только археологические памятники, мифологические рассказы и топонимика — названия сопок, рек, озер. Впрочем, Усть-Полуйская культура была на Ямале, а предания и песни о сихиртя известны у ненцев от Мезени до Енисея.

Сихиртя еся («железо сихиртя») в ненецком чуме — две треугольные пластины на переднем плане. Ненецкое стойбище на р. Енисей. 2020.

Фото О. Б. Христофоровой

Сила мифологии такова, что свидетельствами существования сихиртя люди считают не только бронзу усть-полуйцев. Летом 2020 года в одном из ненецких чумов на Енисее мне показали красивую пряжку, по-видимому оловянную, от пояса XIX века. Дедушка хозяйки нашел эту пряжку в тундре, и она хранится в семье как сокровище — послание сихиртя, приносящее удачу.

Случай с Андреем Соболевым

Рассказчик: В. Пырерка, Малоземельская тундра. 1968 год

Как-то Соболев ехал на оленях по тундре и увидел девушку с ведрами. Он хотел ее догнать, а потом по ведрам и украшениям (они были из какого-то особого, тускло поблескивающего металла) догадался, что она сиртя. Девушка остановилась и протянула ему белый камень. Как только Соболев коснулся камня, он… проснулся и увидел себя лежащим на бугре в тундре. Камень был в руке. С тех пор Соболев «немного сошел с ума» — стал плохо спать, о чем-то тревожиться. (Соболев раньше умел немного шаманить — «заговаривал» кровь и т. д.) Камень этот Соболев бережно хранил. А в начале [Великой Отечественной] войны жена увидела камень в кармане брюк и выбросила его. Муж, узнав об этом, сказал: «Я больше не вернусь» [72, с. 65].

Как видим, встречи с сихиртя могут принести удачу, но обычно они опасны. Если дети заиграются в темноте снаружи чума, сихиртя могут их украсть, подобно людоедам сюдбя. Взрослых «настоящих людей» они могут напугать или проклясть. Говорят, что тот, кто обидел или даже просто увидел сихиртя, вскоре умирал. Однако существуют предания и о том, что раньше ненцы брали в жены девушек-сихиртя. В полевых материалах Г. Д. Вербова упоминается, что один ненец из рода Вануйта был женат на женщине-сихиртя. В. Н. Чернецов даже приводит имя ненца, который был женат на женщине-сихиртя. Одна ненецкая семья из архангельских тундр считает себя потомками сихиртя. А в городе Надыме записана песня «Сихиртя сё» («Песня сихиртя»), которая поется от лица невестки-сихиртя. Ее нужно петь с магическими целями — чтобы успокоилась вьюга, но запрещено петь в ясную погоду, чтобы не началась пурга.

Ненецкое предание (ва’ал) о сихиртя

Рассказчик: Иван Салиндер (пос. Ныда, 1962 год) слышал предание в 1920-х годах от Вэхэбта Тусяда с Ямала.

Жил в районе современного пос. Новый Порт рыбак-ненец с матерью. Они жили около сопки. Часто парень-рыбак поднимался на сопку и в шутку стучал по земле, говоря: «Старик-сихиртя, отдай дочь в жены, а то разрушу твой дом!» Как-то приходит рыбак домой ночью… Парень лег на постель и чуть было не уснул, как кто-то говорит, слышно, на улице: «Где ты? Я пришла». Парень испугался и не ответил. Входит девушка — маленькая, но красивая. Говорит: «Меня отец прислал, чтобы ты не разрушил дом». Парень все не отвечает, только смотрит. А на шестах для подвешивания котла висел осетр. Девушка как увидела его, так убежала. Больше не приходила. Парень свой чум перенес подальше от сопки [72, с. 61].

Похожие на сихиртя существа жили и на Таймыре до прихода туда нганасан. Об этом говорится в мифологических рассказах, которые на этот раз не подкреплены археологией. В публикации рассказа, записанного Б. О. Долгих в 1935 году и литературно обработанного, они названы «чукчами», но правильное их нганасанское название — сюпся. О них шла речь выше, когда мы говорили о странных существах с окраин ойкумены. В этом же рассказе они предстают как другая ипостась «иных людей» — как первонасельники края.

Нганасанское предание

Рассказчик: Номоптэ Порбин из рода Нинонгде, Таймыр, 1935 год

До прихода на Таймыр предков авамских нганасанов здесь жили еще чукчи. Ездили эти чукчи на оленях, но мясо не ели, а только нюхали. Когда пришли нганасаны, чукчи убежали за море. Чумы чукчей стояли на сопках. Рыбы они не знали. Раз увидели рыбу в котле — и убежали. Последний чукча попал рукой в пасть [ловушка на песца] крестьянина Андрея Аксенова около Чукча-сопки, желая вытащить оттуда приманку, да так и замерз. На сопке Чукча между Большой и Малой Волчьими реками лежат обломки чукотского ковшика и санки [63, с. 34].

Ненец. Открытка. 1934.

Российская национальная библиотека

Сюпся в этом рассказе живут на сопках, убегают от настоящих людей, боятся рыбы — в этом видим сходство с ненецкими сихиртя. Они не едят пищу, а питаются запахом — в этом их сходство с ненецкими мал тэнга. Многие черты образа сихиртя и сюпся напоминают также древний загадочный народ чудь — низкорослых и «белоглазых» жителей северных окраин Новгородской земли, предания о которых до сих пор распространены на Русском Севере. А еще все эти мифологические народы напоминают европейских гномов, эльфов, гоблинов и других волшебных существ, живущих, согласно преданиям, в горах и холмах севера Европы.

В историко-культурных исследованиях XIX — начала XX века была распространена теория эвгемеризма. Она предполагала, что загадочные народы, странные и волшебные существа — это результат мифологизации древними людьми реально существовавших соседних народов. В соответствии с теорией эвгемеризма, сихиртя — это усть-полуйцы, мифологизированные предками ненцев. А чудь — финно-угорское племя, воспринятое как волшебный народ пришедшими в эти земли славянами. Европейские фейри, в свою очередь, — это доиндоевропейское население Европы, отчасти вытесненное и уничтоженное, отчасти ассимилированное, память о котором осталась только в мифологии, топонимике, археологии и, возможно, в ДНК. В наши дни эта теория существует в виде криптоэтнологии — квазинаучных попыток найти «реальные корни» мифологии (подобно криптозоологии, ищущей реликтовых гоминид). Иногда криптоэтнологические концепции используются в политических целях для обоснования «исторических» прав на ту или иную территорию.