Подобно всем домам, этот дом был открыт. Роган сидел на возвышении в комнате, открывающейся во дворик. Здесь, казалось, было холоднее и сумрачнее, чем на залитой солнцем улице. Ей были хорошо видны фрезки на стенах и узоры на коврах. Довольно грубое искусство. Она сосредоточила внимание на Рогаре, он не поднялся ей навстречу, здесь это не было знаком уважения. Вместо этого он опустил косматую голову на сцепленные ладони. Мажордом предложил ей скамью, а старшая жена Рогара, перед тем как исчезнуть, поставила большую чашку травяного чая.

— Приветствую тебя, клев, — сказала Эвалит.

— Приветствую тебя, Рожденная Небесами.

Оставленные наедине, защищенные от взбесившегося солнца, они выдерживали ритуальное молчание. Потом Рогар сказал:

— То, что случилось, ужасно, Рожденная на небесах. Ты, наверное, не знаешь, что мои белые одежды и босые ноги означают траур, как по своей собственной крови.

— Это хорошо, — сказала Эвалит, — мы это запомним.

Его достоинство пропало.

— Ты понимаешь, что никто из нас ничего не может поделать со злом? Эти дикари и наши враги тоже. Они — настоящие паразиты. Наши предки захватывали их и делали рабами. Больше они ни на что непригодны. Я говорил твоим друзьям, чтобы они не ходили к тем, кого мы не может усмирить.

— Они так и хотели сделать, — ответила Эвалит. — У меня желание — отомстить за мужа.

Она не знала, входило ли это в их понятия о справедливости. Неважно. Из-за лекарства, которое обострило логические способности и притупило эмоции, она говорила на локсонском достаточно хорошо для того, что ей было надо.

— Мы можем дать солдат, и они убьют всех, кого ты укажешь, — предложил Рогар. — Не надо. С тем оружием, что у меня на боку, я могу разрушить больше, чем вся ваша армия. Мне нужен твой совет и помощь в другом. Как я могу найти того, кто убил моего мужа?

Рогар задумался.

— Дикари умеют скрываться в непроходимых джунглях…

— Тогда могут ли они скрываться от других дикарей?

— А! Прекрасная мысль! Эти племена всегда готовы перегрызть друг другу горло. Если мы сможем установить контакт с одним из них, его охотники быстро скажут нам, где находится племя убийцы, — он нахмурился. — Но он может уйти и от своих и прятаться, пока ты не покинешь нашу землю. Одного человека вряд ли можно найти, равнинные жители прячутся очень умело, ведь им это необходимо.

— Почему необходимо?

Рогар, похоже, был удивлен ее непонятливостью.

— Ну, представь себе человека, не способного охотиться, — сказал он. — Он не может преследовать дичь вместе с остальными, он отпугивает ее своим шумом или запахом. Поэтому на него может напасть кто-то из другого племени, так как он обычно одинок в джунглях. Человек, убивающий из засады, так же обычен, как и убивающий в открытой схватке.

— Но отчего эти непрерывные стычки?

Замешательство на лице Рогара отразилось еще сильней:

— Где же еще они возьмут человечьего мяса?

— Но они же не живут им!!!

— Конечно нет, если нет необходимости. Но эта необходимость бывает слишком часто, ты сама знаешь. Их стычки — это основной путь добыть человечину. Трофеи тоже притягательны, но не это основная причина войны. Тот, кто убивает, естественно, завладевает трупом и делит его в своем узком кругу. Не всем везет в сражении, поэтому тот, кто не имел шанса убить на войне, отправляется на охоту на свой страх и риск. Иногда такие люди объединяются по двое-трое, чтобы отыскать одинокого человека из другого племени. Вот почему равнинные жители так ловко прячутся.

Эвалит не могла ни двинуться, ни вымол— вить ни слова. Рогар тяжело вздохнул и принялся объяснять дальше:

— Рожденная Небесами, услышав дурные вести, я долго говорил с твоими людьми. Они рассказали, что увидели на расстоянии с помощью удивительной вещи, которой ты командуешь. Теперь мне все ясно. Тот проводник… как его… да, Мору, он — калека. У него не осталось надежды убить человека, разве что хитростью. Когда ему подвернулся шанс, он им воспользовался. — Он рискнул улыбнуться. — В горных районах этого случиться не может. Мы не ведем войн, защищаемся, когда на нас нападают, и не охотимся за людьми, как за дикими зверями. Как и вы, мы — цивилизованные люди, — его губы раздвинулись, обнажив ослепительно белые зубы, — но, Рожденная Небесами, твой муж убит. Я думаю, мы отомстим убийце, и не одному убийце, если схватим его, а целому племени, которое сможем легко разыскать, воспользовавшись твоим советом. Это научит всех дикарей думать о том, что для них лучше. А потом мы поделим их мясо. Половину нам, половину — твоим людям.

Эвалит и раньше приходилось испытывать замешательство, но теперь она словно свалилась со скалы. Она уставилась на скрытое тенью старое морщинистое лицо и только спустя довольно долгое время услышала свой голос…

— Вы здесь… тоже… едите людей?

Рабов, — сказал Рогар, — и не больше, чем нужно. Один взрослый для четверых мальчиков.

Ее рука поползла к оружию. Рогар в тревоге вскочил на ноги.

— Рожденная Небесами! — завопил он. — Я говорил, что мы цивилизованные люди! Никогда не думай, что кто-то из наших посмеет напасть на вас. Мы, мы…

Она тоже поднялась, возвышаясь над ним. Не прочел ли он решение в ее глазах? Не был ли страх, охвативший его, страхом за весь свой народ? Он вжался в угол, вспотевший и дрожащий.

— Рожденная Небесами, верь мне! У вас не может быть неприятностей с Локсоном… нет, разреши мне провести тебя в Священное Место, даже если ты не посвящена… ты, конечно же, принадлежишь к богам, боги не обидятся… Идем, разреши мне тебе показать, разреши доказать, что у нас нет ни желания, ни необходимости быть вашими врагами…

Рогар распахнул перед ней массивные ворота. И были растерянные крики стражи, громкие обещания многочисленных жертвоприношений, чтобы умилостивить силы. Была вымощенная камнями дорожка за воротами, горячая и резонирующая под ногами, словно внизу была пустота. Были идолы, ухмыляющиеся вокруг центрального храма. Были жилища служек, сжавшихся от страха, когда увидели, что их повелитель ввел внутрь чужестранку. Были бараки рабов.

— Смотри, Рожденная Небесами, они все хорошо ухожены, разве не так? Мы ломаем им руки и ноги, когда отбираем их еще детьми. Подумай, насколько опасны были бы в противном случае сотни детей и юношей, которых мы здесь держим. Но мы заботимся о них, если они ведут себя как следует. Разве они не жирны? Их собственная Священная пища особенно изысканна, это тела людей всех положений, умирающих в расцвете сил. Мы говорим им, что они будут жить в тех, для кого их убьют.