– Эй, – неожиданно раздался прямо над ее головой голос Габи. – Ты все еще здесь! Давай-ка быстренько домой, иначе тебе придется сегодня ночевать в конюшне.

Она была бы не против. Здесь она чувствовала себя уверенно. Здесь ее не посещали ночные кошмары.

Габи открыла бокс и вошла.

– Что с тобой, а? Давай я тебя быстро отвезу домой. – Преподавательница присела перед ней на корточки и посмотрела на нее. – На улице уже почти стемнело. Твои родители наверняка беспокоятся.

Она покачала головой. При мысли о том, что она должна идти домой, ей становилось не по себе от страха, но она не могла сказать ни слова, это была тайна, о которой она никому не имела права рассказывать, она твердо обещала это папе. Но последней ночью ей опять приснился ужасный сон, в котором она так испугалась волков. Они придут и съедят ее, если она с кем-нибудь будет говорить о тайне. Это совсем недавно сказал ей дядя Рихард. От страха она не решилась пойти в туалет и описалась в постели, поэтому сегодня утром мама по-настоящему разозлилась, а сестры и братья смеялись над ней.

– Я не хочу идти домой, – сказала она тихо.

– Почему же? – Габи испытующе посмотрела на нее.

– Потому что… потому что… мой папа делает мне все время так больно.

Она не решалась посмотреть на молодую женщину и в полном напряжении ждала, что сейчас, когда она нарушила свое обещание, случится что-то страшное. Но ничего не произошло, и она отважилась поднять голову. Габи была такой серьезной, какой она ее еще никогда не видела.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Что же он делает?

Мужество превратилось в ничто, она не решалась сказать больше, но неожиданно ей в голову пришла идея.

– А можно я поеду с тобой к тебе домой? – спросила она. Габи любила ее, она гордилась своей лучшей ученицей, как она всегда говорила. Вместе с несколькими другими девочками она уже была однажды дома у своей преподавательницы по вольтижировке. Они смотрели фотографии лошадей и пили какао. Габи была взрослой и ничего не боялась. Она бы защитила ее от волков.

– К сожалению, нет, – ответила Габи, к ее огорчению. – Но я могу отвезти тебя домой и поговорить с твоей мамой.

Она смотрела на Габи, пытаясь побороть закипающие на глазах слезы.

– А злой волк? – прошептала она.

– Какой злой волк? – Габи выпрямилась. – Тебе, наверное, приснился плохой сон?

Разочарованно она опустила голову и встала. Габи хотела ее обнять, но она высвободилась.

– Пока, Астерикс, – обратилась она к лошади, вышла из бокса и покинула конюшню, не сказав больше ни слова. Только сейчас к ней пришел страх, слезы кипели в ее глазах, как огонь. А что, если волки сейчас что-нибудь сделают с Габи только потому, что она не сдержала обещания и выболтала тайну?

– Ее мобильник по-прежнему выключен, и к городскому телефону она тоже не подходит.

Майке посмотрела на присутствующих и увидела перед собой растерянные и озабоченные лица. Уже полчаса девять сотрудников «Херцманн продакшн ГмбХ» сидели за овальным столом в зале заседаний, вливали в себя литры кофе и все больше нервничали. «Как стадо овец без пастуха», – подумала она язвительно.

– Ты отправляла ей эсэмэс? – спросила Ирина Цидек, которая целую вечность была ассистенткой Ханны и считалась практически имуществом компании. По непонятным причинам она любила Ханну, хотя та была с ней не слишком-то любезна. Год за годом Ирина со стоическим спокойствием переносила появление в ее жизни и исчезновение нескончаемой череды мужей, поклонников, любовников, управляющих, продюсеров, администраторов, редакторов, волонтеров и бухгалтеров. Кто не мог наладить с ней добрые отношения, не имел никаких шансов выйти на великую Ханну Херцманн. Она была бесконечно лояльна и, если внешне выглядела как серая мышь, то внутренне была твердым, как сталь, неподкупным цербером.

– Как она его прочтет, если у нее выключен мобильник? – возразила Майке. – Она просто проспала. Или разрядился аккумулятор.

Ирина встала, подошла к окну и посмотрела во двор.

– Сколько я ее знаю, Ханна еще никогда не опаздывала, не предупредив заранее, – сказала она. – Я начинаю по-настоящему беспокоиться.

– Ах, глупости. – Майке пожала плечами. – Скоро она появится. Она вчера поздно ушла.

Вероятно, она застряла у какого-нибудь парня. Майке точно знала, что у матери сейчас завязались отношения с каким-то мужчиной. Майке слишком хорошо были знакомы типичные симптомы ее влюбленности. Как только у матери начинали играть гормоны, она ничего больше не воспринимала. В последние недели она очень изменилась, отключала свой мобильник и часами была недоступна. Кроме того, она не сказала ни слова возражения, когда Майке объявила ей, что все лето будет жить в городе, в центре Заксенхаузена, а не в ее доме, расположенном на краю земли. Честно говоря, Майке ожидала услышать мольбы и слезы и в глубине души даже обрадовалась бы этому, но Ханна едва отреагировала на ее сообщение. «Если тебе так лучше», – только и сказала она. «Опять какой-то парень оказался важнее, чем я», – подумала Майке, и, кажется, ее предположение подтвердилось. Конечно, Ханна ей ничего не рассказала, а Майке скорее откусила бы себе язык, чем стала ее расспрашивать. Жизнь матери ее вообще не интересовала, и если бы ей так срочно не потребовались деньги, она ни за что и никогда не пошла бы на то, чтобы взяться за эту работу.

– Кто-то из нас должен поехать к ней и посмотреть. – Ян Нимёллер выглядел невыспавшимся. Его глаза покраснели, он был небрит и нервозен. – Ханна была вчера какая-то странная.

«Естественно, она хотела поскорее попасть к своему трахальщику», – подумала Майке презрительно, но удержалась от колкого замечания. Негативные высказывания о ее матери не были здесь приняты. Ирина и Ян обсудили порядок действий, и Майке задалась вопросом, что движет этими двумя.

Было просто нелепо, как Ян умудрился превратить себя в посмешище. Между ним и Ириной происходила постоянная конкурентная борьба, которая зашла так далеко, что оба не раз являлись на работу с температурой под сорок из чистого страха, что другой в его отсутствие наберет дополнительные баллы в соперничестве за благосклонность Ханны. Они регулярно вступали в бои, вызванные ревностью, если речь шла о том, кто, когда и что может сделать для Ханны, а она подло использовала эту нелепую детсадовскую войну к своей выгоде.

Ирина и Ян все еще говорили. Майке отодвинула стул, перебросила сумку через плечо и встала.

– Мне страшно не хочется тащиться сейчас в Лангенхайн, но я сделаю это. Чтобы вы наконец успокоились.

– О да, это очень любезно с твоей стороны, – воскликнули оба в унисон в редкий момент единодушия.

– Если она за это время объявится, я тебе позвоню. – Ирина облегченно улыбнулась.