– Стоп, стоп, стоп… – сказал я, понимая, в чем дело. Она была так напугана, что хотела быть ближе к любому цивилизованному человеку. К любому, кто не хочет ее изнасиловать или зарезать, как свинью…

Женской одежды у меня не было – как-то не вожу с собой, не дошел до такого. К счастью, здесь была отдельная скважина с водой, вода шла чистая, питьевая. Нашлась и ванна, она была столь массивной, не ванна, а мини-бассейн, что ее не расколола даже автоматная очередь.

После того как прятавшаяся в подвале женщина (кой черт женщина? Почти ребенок) отмылась, переоделась в повседневную военно-морскую форму, которая ей оказалась велика, и причесала волосы – она оказалась очень даже недурна. Да кой черт недурна – просто красавица. Огромные, блестящие глазищи, тяжелые черные локоны волос, выразительная, чисто итальянская фигура. Газа здесь, конечно же, не было, но казаки развели прямо в саду костер, поставили на огонь большой котел. С чем с чем, а с котловым довольствием у казаков проблем никогда не было – каша с огромными кусками мяса и сала, дегтярно-черный чай, в котором чуть ли не ложка стоит. В районе боевых действий полагается чарка «от Государя» – но я первым своим приказом категорически запретил употребление спиртного, и казаки отнеслись к этому с пониманием. Если подняться на третий этаж, то видно трассеры, то тут, то там распарывающие небо. Стрельба идет почти непрерывно, это уже нормальный звуковой фон здесь.

Для девушки нашлась миска – и она набросилась на дымящуюся кашу, как изголодавшийся зверек.

– Кстати, со свининой… – как бы впроброс заметил я по-русски, потому что не знал, как будет «свинина» по-итальянски. Не знаю, поняла она меня или нет – только махнула рукой и с новыми силами налегла на кашу.

Похоже, что первый экзамен сдан. Правоверная никогда бы не стала есть кашу с мясом нечистого животного. Но кто же она тогда? Отстала от туристической группы и попала в самое пекло? Но сапер сказал, что она знает фарси…

Синьорина бросила на меня лукавый взгляд, заметила, что я на нее смотрю – и продолжила уничтожать кашу.

Окончательно стемнело. Я решил, что оборонять всю виллу смысла нет – слишком много места и слишком мало людей. Заняли третий этаж, заминировали первый этаж и сад растяжками, казаки выставили посты. Я собственноручно отнес наверх и закрепил, как смог, русский флаг – утром поднимем, сейчас смысла нет, сейчас скорее время спускать флаги на ночь. Ночь обещала быть неспокойной…

Предполагая, что все кровати уничтожены и спать будет негде, я взял с собой большой флотский спальный мешок, в нем можно спать даже на палубе корабля или в воде. Кровати и в самом деле были уничтожены – и сейчас передо мной возникла проблема… этического плана. О том, чтобы выгнать случайно попавшуюся нам девчонку на улицу, речи быть не могло – проще самому пристрелить, на улицах ночью шайтаны правят свой кровавый шабаш. Оставить ее здесь… сначала надо было кое-что выяснить. Слишком много я повидал разного, чтобы просто так во все верить.

Наверху раньше была обсерватория, теперь там был свинарник и хлам. Все разворотили – считалось, что наблюдать за небом харам, наверное, потому что, если долго рассматривать его, можно прийти к выводу, что на небе есть звезды, а не Аллах. Обсерватория была хороша тем, что можно было вести обстрел на триста шестьдесят градусов и были видны подходы к зданию. Это был последний этаж и последняя линия обороны.

Проверив посты – если от этого зависит твоя жизнь, будешь делать это сам, не барин, – я поднялся наверх. Девчонка сидела в сторонке, у самой стены, непонятно на чем, поджав под себя ноги. Так, как она сидела, европейская женщина сидеть не могла.

Время кое в чем разобраться…

– Поговорим? – сказал я по-русски. – Ты знаешь этот язык?

– Да… нехорошо, но знаю… Вы и в самом деле моряк? – по-русски она говорила с шепелявым итальянским акцентом. К тому же букву «ы» она произнесла правильно, значит, ее родной язык не арабский и не фарси. Ни в том, ни в другом языке нет этой буквы, и этот звук арабы и персы просто превращают в «и».

– Да, старший офицер флота, – из осторожности я не стал называть ей свое настоящее звание, – меня зовут Александр. И со мной можно на ты без излишних церемоний. А как зовут тебя?

– Луна.

– Это имя? – удивился я.

– Да… Хотя меня все зовут Люнетта. Маленькая Луна, Люнетта. Меня так зовут.

– Люнетта, значит. Piacere di conoscerti, Lunetta[39].

– Grazie, signor, – девушка церемонно наклонила голову. Вообще, несмотря на необычные обстоятельства, она умела держаться. Аристократию узнают по осанке и готовности держать любые удары судьбы. Тут это было.

И нравилось это все мне все меньше и меньше. Хотя бы потому, что соседнее с нашим посольством здание оказалось почти не повреждено.

– А какие языки ты еще знаешь?

– Английский, немецкий… немного. Арабский.

– Ты мусульманка?

Она скривилась.

– Нет…

– Родилась здесь?

– Недалеко отсюда.

– В этом городе?

– Да! – судя по тону, она разозлилась…

– Так вот, Люнетта. Дело в том, что этот дом сейчас принадлежит мне. Нет, не потому, что я ехал по улице и мне он приглянулся. Потому что я жил здесь до этого. Так что ты должна понимать – вопросы задаются тебе не просто так.

Она вскочила и направилась к лестнице, я едва успел ее перехватить.

– Lasciatemi andare![40]– попыталась вырваться она.

Драться с ней подобно тому саперу я не собирался, а поступил примерно так, как поступил Геракл с Антеем. Перехватив ее за талию, я оторвал ее от пола, переместил туда, куда мне было нужно, и поставил. Мимоходом успел ощутить весьма выразительные формы.

В астрокуполе были выбиты стекла – и были хорошо видны трассеры, взлетающие над Тегераном.

– Ты куда собралась, Люнетта? Хочешь уйти туда?

– Я здесь… жила… все время… пусти!

Я отпустил ее.

– Я не желаю тебе зла.

– Тогда зачем задаешь столько вопросов?

– Не буду, если ты расскажешь о себе сама.

Она прошла назад, но не к лестнице. Я заметил, как она идет – хм…

– Зачем тебе это?

– Я хочу знать, насколько я могу тебе доверять. И насколько я могу тебе помочь. Жизнь здесь очень опасна…

– Ты и в самом деле хочешь мне помочь?

– Возможно.

– Но…

Все, что она думала, было написано у нее на лице.

– Успокойся, я не попрошу от тебя ничего такого взамен. Я русский дворянин.