Гедвика побледнела, но ничего не сказала.

– Ступай, Зузана. Окажи ей венгерскую заботу, какая полагается родовитой дворянке. Проследи, чтобы ее хорошо накормили и приготовили ей горячую ванну. Положи в ее простыни мешочки с лавандой и подай пряного вина. Да согрей ей постель противнем с горячими углями, чтобы не простудилась.

Зузана присела в реверансе, но, когда склонила голову, глаза ее удивленно расширились. Не поднимая головы, она уставилась на парчу платья.

Неужели она пожертвует собственной родственницей?

Гедвика проводила Зузану до гостевых покоев. Широкобедрая словачка засияла от удовлетворения, когда графиня Зичи приглушенно вскрикнула при виде обезображенного облика Зузаны:

– Какое у тебя лицо!

– Не пугайтесь моей внешности, – по-венгерски успокоила ее девушка. – Скоро вы привыкнете. Я буду заботиться о вас, как не умеет больше никто в этом замке. Я уже много лет верно служу моей госпоже графине Батори.

– Слава богу, в этой дикой пустыне хоть кто-то говорит на цивилизованном языке! – с облегчением проговорила юная графиня. – Эти дикие словаки лают на меня на ломаном немецком. Не разобрать ни слова.

– Я воспитывалась в Шарварском замке. Меня прислали служить вам, госпожа. Я – личная служанка графини Батори.

Гедвика надула губы и ощутила горечь во рту. Она не понимала по-венгерски, но почувствовала, что гостья приняла безобразную служанку.

– О, графиня Батори так добра, так великодушна! – воскликнула графиня Зичи, прижав руки к груди. – Надо же, ее личная служанка!..

Зузана склонила голову, ничего не сказав.

Она приготовила гостье благоухающую розмарином ванну, отправила ее платье и белье к прачкам. Словацкие служанки принесли мыло, благовония и мази, которые Зузана готовила для туалета самой графини Батори. По специфическому запашку, исходившему от тела и одежды родовитой дворянки, Зузана поняла, что в дороге ту не раз укачивало.

– Она и в самом деле так прекрасна, как говорят? – спросила графиня Зичи. Она была в банном халате, и белый лен усиливал бледность ее лица.

Гостья смотрела на Зузану, словно белый жертвенный агнец.

Девушка попыталась сменить тему.

– Выпейте немного вина. Оно полезно для крови, графиня.

Ноздри Зичи раздулись от возмущения.

– Отвечай на мой вопрос, служанка.

– Да, госпожа. Графиня Батори обладает несравненной красотой во всем Венгерском королевстве. Я ездила вместе с ней в Вену и имела возможность сравнить ее с изящнейшими придворными дамами. Нет никого прекрасней ее.

Юная графиня глубоко вздохнула и пригубила вина. Слабая улыбка согрела ее лицо.

– Наверное, ее красота соответствует ее доброте и великодушию, которые позволят мне научиться светским манерам Батори.

Зузана глотнула и согласно кивнула:

– Именно так, графиня.

– Я не могла поверить своей удаче, когда моя мать получила письмо с печатью Батори. Приглашение погостить у самой графини Эржебет! Мои родители перевернули бы небо и землю ради такой возможности. И…

– Прошу вас, ваше сиятельство. Вода остынет. Пожалуйста, заходите.

– Я не хочу простудиться, – сказала девушка с испуганным видом. – Этот варварский словацкий холод!.. Кстати, кучер говорил, что в здешних лесах рыщут сотни голодных волков.

– Да. Ночью вы услышите их вой.

Юная графиня широко раскрыла глаза, и Зузана проводила ее к медной ванне.

* * *

Из Вены прибыл гонец, весь забрызганный грязью. Весь путь из Хофбургского дворца он проделал без остановки, доставив письмо в кожаной сумке.

– Королевский гонец! – крикнул он в ответ на оклик стражи.

Эрно Ковач взглянул с крепостной стены и, узнав коня и всадника, проревел:

– Впустите!

Всадник спешился и потер ноющую спину.

– Часовой Дамек, – велел Ковач, – подай королевскому гонцу воды из колодца и вели приготовить поесть в казарме.

Гонец отвесил благодарный поклон начальнику стражи и, взяв у часового деревянную кружку, жадно осушил ее.

– Пойдем, я провожу тебя к графине, чтобы ты вручил ей послание, – сказал Ковач.

Всадник вытер губы, оставив на рукаве камзола темное грязное пятно.

– Письмо предназначено не графине.

Ковач наморщил лоб, а гонец продолжил:

– Вы не будете так любезны отвести меня к конюшему Сильваши?

Чахтицкий замок

21 декабря 1610 года

Зузана хорошо помнила ту страшную учетную книгу.

Она до сих пор чувствовала на плече твердую хватку молодого конюшего. Кожу покалывало от тяжести лежавшей там руки.

Прошел слух, что в ближайшие четыре недели прибудут еще две молодые родовитые дворянки. Служанки уже вовсю готовились, мыли и прибирались в гостевых комнатах, встряхивали свежевыстиранное белье и застилали перьевые перины, выколачивали ковры, подбирали фляги для воды и вина, чтобы поставить на столики у кровати.

Повариха Брона готовила цукаты и винные пироги, надеясь, что ее стряпню оценят по достоинству.

А Зузана думала о книге учета. Будет ли в нее занесено новое имя? Посмеет ли графиня своим витиеватым почерком записать имя графини Зичи Эчедской как свидетельство ее убийства?

И существует ли еще та книга?

После появления темного незнакомца графиня Батори больше не задерживалась в туалетной комнате, не записывала имена, лишь слегка наклоняя голову, когда перо царапало пергамент, и ожидая, когда чернила впитаются в иссохшуюся страницу.

От скрипа пера Зузану пробирала дрожь, и лишь раз она сумела украдкой взглянуть не перечисленные в книге имена.

Возможно, темный незнакомец убедил Эржебет быть более осторожной. Книга учета, наверное, заперта в одном из ящиков комода или в сундуке.

В ее ушах до сих пор звучали слова Яноша, и она понимала, что он прав. Ей нужно сделать все, что в ее силах…

Когда другие служанки уже давно спали, Зузана потихоньку встала со своего соломенного тюфяка, вошла в башню, ежась от холодных сквозняков, и стала подниматься по винтовой лестнице, иногда шаркая, чтобы отпугнуть рыскавших в темноте крыс. Девушка ступала осторожно, хорошо зная путь, так что ни одна половица не издала ни малейшего скрипа.

Она тихонько приоткрыла дверь черного хода в туалетную комнату, опасаясь, что сквозняк проникнет в спальню графини.

Но оттуда доносился шум. Кровать скрипела, а графиня стонала и завывала. Вопли то ли боли, то ли восторга, копошение ног, шорох расшитых золотом и жемчугами жестких покрывал. Крещендо чмокающих звуков совокупления, учащенного дыхания и стонов.