Он стоял за колонной, опираясь на нее как на трибуну. Он был высок и сухопар. Его черты безошибочно выдавали хайтона, но без каких-то примечательных особенностей. Его выделяло только поведение, неколебимая уверенность в себе. Ур Куокс, Император Эйюбы.

Музыка смолкла. Куокс, выдержав паузу, заговорил:

— Мой народ! Я обращаюсь к вам сегодня с великой гордостью. Нам есть чем гордиться. Ибо мы, дети Эйюбы, — избранный народ. Нам оказана неведомая доселе честь, честь жить в самой великой цивилизации нашей необъятной галактики. — Он помолчал. — Мы много трудились, завоевывая эту честь. Честь, сияющую там, где раньше тьма скрывала звезды. Мы выжили, несмотря на все угрозы нашему благополучию и самому нашему существованию.

Он продолжал вещать в том же духе, восхваляя и восхваляя свою империю.

Он ни разу и словом не обмолвился о Тамсе. Неужели он верит, что ему удастся все скрыть? Скорее бы закончилась эта его проклятая речь. От одного его вида у меня по коже бегали мурашки. Он, его хайтоны, все аристо — одного их вида достаточно, чтобы запугать нас, словно мы на подсознательном уровне понимаем, что они могут сделать с нами, пусть даже сознание и пытается это отрицать.

— Я обращаюсь к вам сегодня с большими новостями, — продолжал Куокс. — Мы живем под непрекращающейся угрозой порабощения со стороны наших коварных врагов. Эти враждебные силы нанесли удар. — Его лицо застыло, словно он с трудом удерживал справедливый гнев. — Последним объектом притязаний нашего безжалостного врага стала колония Тамс, один из самых уязвимых членов Содружества. Вчера Сколийская Империя произвела неспровоцированное нападение на беззащитный Тамс.

Я не верила собственным ушам. Он обвинил во всем НАС? Сидевший рядом со мной Кердж напряженно застыл. Вокруг нас аристо щелкали перстнями на пальцах: щелк, щелк, щелк — словно возбужденно стрекочущее огромное насекомое.

Теперь голос Куокса исполнился печали.

— С глубоким прискорбием сообщаю я вам эту горестную весть. Тамс потерял большую часть населения. Да, мой народ, ЧЕТЫРЕСТА МИЛЛИОНОВ невинных граждан погибли от рук Сколийского Императора.

Кердж слушал речь с непроницаемым видом: зеркальные оболочки на глазах, лицо — как металлическая маска. Но я-то была эмпатом, одной с ним крови.

Не важно, как глубоко прятал он свою ярость, я все равно ощущала ее.

Лицо Куокса осветилось триумфом.

— Однако наши отважные воины отогнали вероломных агрессоров. Мы спасли двести миллионов наших граждан.

Я стиснула зубы. Это было еще хуже, чем я предполагала.

В голосе Куокса зазвучала гордость.

— Мой народ! Не мне принадлежит заслуга спасения Тамса. Нет, она принадлежит герою, подобного которому вы еще не знали, человеку, величие которого только начинает сиять на нашем небосклоне. Звезде, восходящей в час, казавшийся самым черным для Тамса. — Он сделал жест в сторону кого-то, стоявшего за кадром. Долгое мгновение он стоял в ожидании один, протянув руку.

И тогда рядом с ним появился Джейбриол.

Куокс обвел взглядом сидевших в зале аристо.

— Этот человек командовал операцией по спасению колонии Тамс. — Он положил руку Джейбриолу на плечо. — Я представляю вам лорда Дж'бриола У'Джжр Куокса. Моего сына. Наследника престола хайтонов.

— Нет, — произнес Кердж.

По залу пронесся вздох удивления, словно в воздух с гнезд сорвалась птичья стая. Аристо вокруг нас с еще большим воодушевлением затрещали своими перстнями.

Джейбриол не обратил на это внимания. Он мало чем напоминал того человека, которого я встречала на Делосе. Под глазами его красовались темные круги. Он стоял рядом с отцом как статуя, безмолвно и мрачно.

Куокс пустился в объяснения того, зачем он скрывал рождение сына.

Сколийские убийцы покушались на жизнь наследника, но теперь они наконец убиты отважными эйюбианскими воинами, не щадившими живота в бою за Джейбриола Куокса. Он закончил речь еще одним восхвалением себя, своих предков, хайтонов и Эйюбы.

Все это время Джейбриол стоял без улыбки — высокий и широкоплечий, воплощение образа своих предков, идеальный герой, идеально красивый наследник престола. Купцы будут от него в восторге.

К счастью, передача на этом закончилась, и то, что казалось залом собраний, снова превратилось в больничную палату. Я сидела на кровати, слишком деморализованная, чтобы говорить.

Наконец Кердж нарушил молчание:

— Он обвиняет нас в расправе над Тамсом.

— Но это же ему не удастся, — возразила я. — Тому есть двести миллионов свидетелей!

— Даже так.

Даже так.

«Чтоб его проклятому сыну погибнуть в бою жалкой смертью», — думал Кердж.

Я сглотнула. Такая утрата ударит по Куоксу куда сильнее, чем думал Кердж. Она разрушит тщательно вынашиваемые планы двух поколений императоров, пожертвовавших чистотой своей проклятой крови, чтобы получить наследника-рона. Я не сомневалась, что на такой риск Куокс не пойдет никогда. Джейбриол никогда не пойдет в бой сам.

Интересно, подумала я, как бы вел себя Ур Куокс, случись ему узнать: свидетели его преступления на Тамсе остались в живых только потому, что его сын, «звезда, восходящая в самый черный час Тамса», выдал планы отца наследнице Сколийского престола?

Рекс лежал на спине с закрытыми глазами; его грудь мерно поднималась и опускалась под одеялами. Его лицо осунулось и побледнело. Почти все его тело было накрыто золотым покрывалом, так что я видела только голову и плечи. Воротник голубой больничной пижамы расстегнулся, открывая неожиданно беззащитную шею.

Кровать представляла собой «паритель» — слой ткани на воздушной подушке с вмонтированным микропроцессором. Сетка сверхпроводящих контуров, вшитых в ткань, помогала кровати реагировать на каждое движение больного, делаясь мягче в ногах и жестче под спиной или наоборот. К тому же «паритель» слегка покачивал лежащего, как покачивается лодка на легких волнах.

Эмпаты, как правило, предпочитают «паритель» нервоплексу, поскольку он ощущается ими как неодушевленная машина, а не как кусок живой ткани.

Я никак не могла решить, что мне делать: остаться или прийти еще раз, когда он проснется. Поколебавшись, я повернулась к дверям. Я успела сделать только один шаг, когда услышала за спиной голос.

— Соз…

Я обернулась, стараясь улыбаться как можно беззаботнее:

— Ты проснулся?

Он смотрел на меня с непроницаемым лицом.

— Как видишь.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Я закусила губу.

«Прости меня, Рекс…»

— За что? За то, что спасла мне жизнь?

— За то, что сделала тебя… — я посмотрела на неподвижные под одеялом ноги, — вот таким.