— В твое отсутствие положение дел изменилось, — начал Джеймс. Теперь его голос звучал негромко и сдержанно. — Летом король Эдуард начал новую кампанию. Кампанию, целью которой стали твои земли. Пока он продолжал работы по возведению новых укреплений в Лохмабене на месте замка твоего деда, его сын повел армию в Каррик. Они жгли все — урожай, скот, целые поселения. Тернберри пал, а Эйр был разрушен до основания.

— Господи милосердный… — Роберт думал о своем графстве и о том, что его родной дом сожжен.

— Но и это еще не все. Незадолго до того, как я прибыл сюда, мне стало известно, что Джон Баллиол освобожден из-под папской стражи. Король Франции намерен помочь ему вернуться на трон.

Роберт резко сел на кровати, не обращая внимания на боль, пронзившую плечо.

— Он не может этого сделать! Эдуард не позволит Баллиолу ступить на землю Шотландии!

— У него может не остаться иного выхода. Филипп все еще удерживает в своих руках Гасконь, которую отчаянно хочет получить обратно Эдуард. В Шотландии все уверены, Роберт, что в самом скором времени Баллиол вернется домой. Если это случится, тебе и твоей семье более не будет там места. Не сможешь ты укрыться и в своих поместьях здесь, в Ирландии, и в Англии, учитывая твою приверженность делу освобождения Шотландии.

Когда смысл его слов дошел до сознания Роберта, он мельком подумал о Норвегии, где королевой была его старшая сестра Изабелла, но он тут же устыдился этих мыслей. Он не станет спасаться бегством и прятаться у нее под юбкой.

Джеймс медленно поднялся на ноги.

— Единственное, что тебе остается, — заключить союз с человеком, который сделает все, что в его силах, лишь бы не дать Баллиолу вновь завладеть троном. С человеком, который сможет предложить тебе убежище, пока, если будет на то Божья воля, буря не утихнет.

Осознание того, что предлагал ему Джеймс, ледяной змеей вползло ему в сердце.

— Не может быть, чтобы вы имели в виду то, о чем я подумал.

— Ты должен сдаться королю Эдуарду. Заключи союз с врагом твоего врага. Это — единственный способ защитить свою семью и обезопасить свои земли.

— Это безумие! Если даже я соглашусь на такую глупость, Эдуард бросит меня в Тауэр, едва я пересеку границу!

— Может быть, и нет, — возразил Джеймс. — Если ты отдашь ему то, чего, по твоим же словам, он желает более всего на свете.

Роберт ошеломленно уставился на него, не веря своим ушам.

Сенешаль продолжал, и голос его звучал решительно и твердо:

— Ты должен сдаться на милость короля, умолять его простить тебя за твои прегрешения и отдать ему посох Малахии.

Ярость захлестнула Роберта, слепая и уродливая. Обессилевший от боли, он мог только сидеть, беспомощный и неподвижный, пока она бурлила в нем, ища выхода. Он хотел нанести ответный удар, но не мог даже пошевелиться. Вместо этого он лишь гневно тряхнул головой, глядя на сенешаля.

— Своими руками отдать ему единственное средство, с помощью которого я могу добиться освобождения своей страны? Отдать то, ради чего я рискнул всем? Клянусь Богом, ни за что!

— Если Баллиол будет восстановлен на троне, эта страна перестанет быть твоей, Роберт. И ему, и его сторонникам прекрасно известно, что у тебя есть свои планы на престол. Они не позволят тебе вновь превратиться для него в угрозу. Ты станешь изгоем, лишенным земель и власти. И какая тогда тебе будет польза от обладания посохом?

Роберт закрыл глаза и громко, судорожно вздохнул. В словах Джеймса была горькая правда. Все его существо восставало против них, но холодное осознание чужой правоты оказалось сильнее. Его семья ступила на путь прямого противостояния с Джоном Баллиолом, когда пятнадцать лет назад отец и дед напали на его главную цитадель в Галлоуэе, показав всему королевству слабость Баллиола и разрушив его тогдашние надежды занять престол. Потом, много лет спустя, когда, уже будучи королем, Баллиол приказал клану Брюсов встать на его защиту и обратить оружие против Англии, отец Роберта заявил, что скорее умрет, чем станет сражаться за самозванца на троне. Но как бы сильно они ни соперничали с Баллиолом, вражда с Коминами была намного хуже; даже не вражда, а лютая ненависть, уходившая корнями в далекое прошлое.

Омытая кровью и порожденная предательством, вспыхнувшая между его дедом и лордом Баденохом, эта ненависть жила в обеих семьях, перейдя от деда Роберта к нему самому и от Баденоха — к сыну. Эта ненависть достигла своей кульминации в тот жаркий день на Совете в Пиблзе, когда Комин приставил кинжал к его горлу; в тот день, когда Роберт отказался от должности хранителя. Если Баллиол вновь утвердится на троне Шотландии, а Комины вернут себе прежнюю власть в королевстве, он со своей семьей ни минуты не сможет чувствовать себя в безопасности.

— Я нарушил свою клятву, Джеймс. Клятву, которая сильнее вассальной присяги. Нерушимую клятву. Эдуард никогда не станет доверять мне.

— Он может и поверить, если за тебя замолвит словечко один из самых преданных его вассалов. Жестокие времена вынуждают меня прибегать к жестоким мерам. Я рассказал Ольстеру о нашем намерении возвести тебя на трон. — Сенешаль поднял руку, призывая Роберта к молчанию, и тому оставалось лишь горько выругаться. — Да, я пошел на риск. Но Ричард де Бург на протяжении многих лет оставался верным союзником твоей семьи, и почти столько же времени он был врагом Баллиола, люди которого часто совершали набеги из Галлоуэя на его крепости и поселения. Мой шурин может быть человеком Эдуарда, но у него есть собственное честолюбие и амбиции. Если ты станешь королем, он многое выиграет.

— Между тем — пока я буду прохлаждаться при дворе Эдуарда, ожидая, когда эта нелепая сказка станет былью, — что выиграет Ольстер сейчас? Что, во имя Христа, помешает ему рассказать Эдуарду о нашем плане и обрести выгоду и еще большую благосклонность человека, который уже носит корону на голове?

— У моего шурина есть одно условие, выполнения которого он требует за то, что поможет тебе вернуть доверие Эдуарда. — Джеймс покачал головой, когда Роберт пожелал узнать, о чем идет речь. — Мы поговорим об этом подробнее после твоего выздоровления. А пока нам с сэром Ричардом довольно будет знать, что ты готов принести эту жертву.

Безысходность черной лавиной погребла Роберта под собой. Однажды его уже ненавидели соотечественники за то, что он сражался под знаменем Эдуарда. Понадобились годы усилий и сражений, чтобы доказать им: он на их стороне. А теперь ему предлагают собственными руками разрушить все то, чего он достиг таким трудом. А что ждет его в Англии, ставшей домом для отца, который презирает его, и для людей, некогда доверявших ему: Хэмфри де Боэна, Ральфа де Монтермера и остальных? Вернуться в их общество всеми ненавидимым парией? От отчаяния он крепко зажмурился.

— У тебя нет другого выхода, Роберт, — негромко сказал Джеймс, наблюдая за эмоциями, отражавшимися у него на лице. — Если Баллиол вернется, ты потеряешь все. А так ты по крайней мере обеспечишь защиту себе и своей семье. Нам остается надеяться только на то, что Эдуард не позволит Баллиолу вновь сесть на трон. И если он преуспеет в этом, если будет на то воля Божья, однажды наступит такой день, когда ты предъявишь свои права на него.