— Мы? — спросила я, и в моем голосе звучала ревность.

— Мы. Я, Дюн, Ава и Нейт. — Майкл откинулся спиной к стене и уперся в нее ногой. — Нам пришлось разделиться и обойти очень много мест. Оказалось, что он шатался по барам в центре Нэшвиля. Хорошо, он хоть без машины был.

— Ему возраст-то ходить по барам позволяет?

— Ему еще не исполнилось восемнадцать. У него поддельные документы. Он их часто использует, делая то, чего не следовало бы. Когда у Калеба случается очередной приступ, это довольно легко определить. Сюда позвонил его друг, к телефону подошла Ава. А мне на сотовый она дозвониться не смогла, так что ей пришлось ехать в Айви Спрингс…

Пришлось ей, бог ты мой!

— Заходи. — Майкл оттолкнулся от стены и показал на дверь с проволочной сеткой, а потом открыл ее. — Но я тебя сразу предупреждаю — зрелище не из приятных. Калеб — мой лучший друг. Так что, я надеюсь, ты его не осудишь по тому, что сейчас увидишь.

Майкл придержал дверь, и я вошла в гостиную. В первую очередь я обратила внимание на запах. Воняло, как на пивоварне и в душе на заправке одновременно.

— Ну и ну!

Хотя освещение в комнате было слабое, уже в дверях я заметила ногу, свисающую с дивана. Ступня была большая, а на лодыжке — вытатуированная колючая проволока. Я тихонько вошла в комнату и увидела развалившееся храпящее тело.

На огромном бицепсе красовалась еще одна татуировка — голова дракона, на другом — разветвленный хвост. Калеб оказался выше и шире Майкла, и у него был такой рельефный живот, какого мне видеть еще не доводилось. Вокруг талии было обмотано фланелевое одеяльце, мне бы этот размер подошел идеально, а на нем оно смотрелось как полотенце для рук.

— А почему на нем нет одежды? — шепотом спросила я у Майкла.

Он скорчил рожу и прошептал мне в ответ:

— Тебе лучше не знать.

Я наморщила нос и начала дышать ртом. Подойдя еще ближе, я обратила внимание на лицо Калеба — когда он не мучается похмельем, он, наверное, очень красив. Коротко стриженные черные волосы, маленькие колечки в обоих ушах — такой сексапильный пират. Он вдруг застонал и открыл один глаз, фиалково-голубой, и я подскочила.

Калеб попытался сфокусировать взгляд. Под глазами у него темнели круги, хотя это могла быть тень от его черных ресниц.

— Я умер? Ты ангел? Черт. Слишком ты секси для ангела. Иди сюда, — пробормотал он.

Это не похмелье.

Он все еще пьян.

Я поспешила спрятаться за спиной Майкла, когда Калеб потянулся ко мне. Точнее сказать, замахнулся рукой, ладонь у него была размером с добрую сковороду. Его габариты наводили ужас, к тому же он был почти совсем голым и напоминал беглого преступника.

— Ха, Майк. Я снова надрался. — Калеб оскалил зубы, его лицо озарилось.

Я могла себе представить, что трезвый и в одежде он, скорее всего, милый. Но… не в таком виде.

— Да, Калеб, ты надрался, — ответил Майкл голосом терпеливого, однако же рассерженного детсадовского воспитателя.

— А кто за мной ездил? Я уверен, что ее не было, — Калеб показал на меня и широко улыбнулся. — Ее бы я запомнил.

— Я, — ответила Майкл. — И Нейт с Авой.

Калеб положил руки за голову и закрыл глаза. Я старалась не смотреть на его грудь слишком пристально.

— Ава? Зачем надо было брать с собой Сияющую?

— Сияющую? — переспросила я.

— Как у Стивена Книга, — ответил мне Майкл. А Калебу он объяснил: — Потому что она подошла к телефону. И приехала за мной.

— Приехала за тобой? — Калеб нахмурил лоб, открыл глаза и искоса взглянул на нас. — А где ты был?

Майкл встал рядом со мной:

— С ангелом. Это Эмерсон.

Калеб вскочил, сразу позеленев, поплотнее закутал бедра и одеяло и побежал к двери.

Я посмотрела на Майкла:

— Да уж.

Мы пошли вверх по лестнице, я, насколько было возможно, старалась не обращать внимание на звуки, доносившиеся из туалета на первом этаже. Я обрадовалась, что не завтракала в тот день.

— Первое впечатление просто отличное.

— На самом деле он не такой ужасный. — Жалюзи в спальне Майкла были открыты, солнце заливало комнату. — Хотя вру. Иногда он бывает даже хуже.

— Я про себя, а не про него. Только ты назвал мое имя, как он убежал блевать. А за него ты ничего не должен объяснять. Кто я такая, чтобы судить?

— Он был хорошим парнем, но за последние полгода прямо на моих глазах превратился в отъявленного засранца. — Майкл сел за стол и положил голову на руки. — Все стало очень плохо, когда погиб Лайем, а потом и его мама…

— Заболела, — вставила я.

— Не просто. — После некоторых колебаний Майкл поднял голову. — После того как умер Лайем, она… попыталась покончить с собой.

Я сглотнула. Очень напряженно.

— Ого!

— К счастью, у нее это не вышло. Но с тех пор Грейс лежит в коме. Какое-то время с ней круглосуточно сидели сестры. Лендерс позволил ей остаться в «Песочных часах».

— Вот почему там остался Калеб, — сказала я, наконец поняв, почему он жил в доме с человеком, которого подозревал в убийстве своего отца. — За мамой присматривать.

— Ага. — Выражение лица у Майкла было обеспокоенное. — Но доктор сказал, что ее лучше перевести в лечебное учреждение для хронических больных. Сегодня ее перевозят.

— Хреново. — Я с такими заведениями была слишком хорошо знакома. Интересно, а Калеб? Знал бы он, с чем столкнется, когда будет к ней ходить.

— Хреново, — согласился Майкл. — Раньше Калеб был совсем другим, очень целеустремленным. Он чемпион по плаванию. Бассейн в «Песочных часах» был сооружен специально для него.

Да, у него же тело, как у пловца, особенно плечи. И шесть кубиков пресса.

Точнее, восемь.

В кои-то веки сработал фильтр, и я ничего не сказала. Подтянувшись на руках, я уселась на стол:

— Я еще не в курсе, что у него за способности. Можешь сказать?

— Я-то могу, — ответил Майкл. — А вот он сам этого бы не сделал. Ты в курсе, кто такие эмпаты?

— Я знаю, что такое эмпатия.

Майкл взял карандаш и начал ритмично стучать концом с резинкой по столу.

— Есть некоторая разница. Эмпат — это человек, который обостренно чувствует эмоции других людей, порой независимо от того, хочет он этого или нет. И эти способности не ограничены временем и пространством — эмпат может уловить, что чувствует любой другой человек в любое время и где бы он ни находился. Но талант Калеба в основном распространяется на тех людей, с которыми он и в жизни как-то общается. Например, он может узнать, что чувствую я, потому что он мне как брат.