До Форест-Хилла Дуг добрался к восьми часам вечера. Первый же человек, к которому он обратился, сказал, что никакого паба под названием «Принцесса Алиса» тут нет. Паб находится в Форест-Гэйте, объяснил Дуг, ему сказали, что это где-то рядом. Человек ответил, что Форест-Гэйт расположен в Восточном Лондоне — за рекой, в сторону Ромфорда, милях в десяти отсюда. Дуг в ужасе вытаращил глаза и снова почувствовал себя стоящим в лифте башни «Кингз-Рич», который падает с двадцать четвертого этажа. Человек рассыпался в извинениях — хотя, вообще говоря, никакой его вины в том, что Форест-Гэйт находится в Восточном Лондоне, не было, — а Дуг, дабы утешиться, направился в ближайший паб, который назывался не «Принцесса Алиса», а «Лунный лик», и выпил там две кружки лагера. Вот тут ему повезло на редкость — возрастом его бармен интересоваться не стал.

Что же, хочешь не хочешь, следует признать: его путешествие в Лондон потерпело фиаско. И вряд ли что-то сможет спасти его от унижения, которое маячит впереди — в понедельник, когда в школе придется отвечать на расспросы друзей.

О том, чтобы добраться в эти вечерние часы до Форест-Гэйта, нечего и думать. Придется позвонить через пару дней в редакцию и извиниться перед Ричардом, которого, собственно, эта рецензия не так чтобы и заботила. С точки зрения Ричарда, тут и сомневаться нечего, потеря невелика. Конечно, он еще может вернуться на «Юстон», сесть в поезд до Бирмингема, но об этом и думать было противно. Он получил в подарок уик-энд свободы, великое приключение. В неуютном, затиснутом на самые зады углу сознания переминалась мысль о том, что ночлега он так себе и не нашел, однако до поры Дуг от нее отмахнулся. Наверняка же в Лондоне есть молодежные приюты, дешевые отели. Что-нибудь да подвернется. Пока же он вытащил экземпляр «НМЭ» и еще раз просмотрел концертную афишу. «Клэш» играли в фулемском «Олд-Таун-Холле», где бы тот ни находился, играли вместе с «Вибраторз» и «Ругэлэйтор». У него в кармане десять фунтов. Такси до тех мест наверняка обойдется дешевле.

* * *

Ночь получилась фантастическая. Пустяковые проблемы вроде отсутствия денег и ночлега растворились в море аккордов, пота, пива, воя фонивших усилителей и скачущих тел, маниакально взлетавших и опадавших в ритме, имевшем лишь отдаленное отношение к музыке. Ни одной из этих песен Дуг никогда прежде не слышал, однако в последующие месяцы им предстояло обратиться в ближайших его друзей: «Отрицай», «Горящий Лондон», «Джени Джонс». Его поразили внешность и звучание Джо Страммера, орущего, визжащего, поющего и подвывающего в микрофон: жидкие, взмокшие от пота волосы, напрягшиеся, пульсирующие вены на шее. Дуг целиком отдался этому шуму и с час пропрыгал как сумасшедший в плотной, волнующейся толпе, состоявшей из двухсот или более человек. Жара и энергия, пропитавшие паб, ошеломляли. Когда все закончилось, он доковылял до бара и протиснулся к стойке сквозь гущу поклонников группы, шумно требовавших хоть чего-нибудь способного утолить жажду. Его толкали, отпихивали, и сам он в ответ толкал и отпихивал наравне с другими и впервые за этот день чувствовал себя великолепно и, как это ни странно, — человеком, очутившимся именно в своей стихии.

Потом кто-то неожиданно хлопнул его по плечу, и он увидел лицо вроде бы и знакомое, хотя как и откуда — поначалу припомнить не смог.

— Здрасьте! Снова вы! — произнес голос, который вполне мог принадлежать ведущему одной из программ Би-би-си. — Господи, вот умора-то!

Тут он и вспомнил. Женщина из лифта в «Кингз-Рич». Кожаные джинсы и футболка совершенно преобразили ее. Светлые волосы были гладко зачесаны назад, пот смазал косметику, и выглядела она теперь не коренастой или комичной, но до боли прекрасной.

— О, привет! — сказал он.

— Можно я угощу вас выпивкой? — До стойки бара от нее было ближе, чем от Дуга.

— Спасибо. Светлого, пожалуйста.

Когда они, толкаясь, выбрались из давки, женщина провела его в свободный от толпы угол паба, где двое мужчин примерно ее возраста в костюмах, выглядевших здесь неуместными, прислонясь к стене, опасливо озирались по сторонам, словно ожидая (причины для того имелись), что на них того и гляди нападут.

— Это Жако, это Фадж, — сказала женщина. — А это…

— Дуглас, — подсказал он и сам не понял, почему воспользовался полным именем.

— А я Ффиона. — Она протянула ему руку. — Ффиона Ффолкс. Четыре «ф».

— Четыре? — переспросил Дуг.

— Две в имени, две в фамилии.

Он ничего не понял, но уточнений просить не стал.

— Дуглас журналист, работает на «НМЭ», — гордо пояснила она. — Собираетесь писать об этом концерте?

— Во всяком случае, не сегодня. Я тут просто как потребитель.

— По-моему, последний номер был ужас как хорош, — сказала Ффиона. — Господи, ну они и вжарили. До сих пор в ушах звенит как не знаю что.

Фадж ничего не сказал, Жако зевнул:

— Слушай, Фи, ты скоро отсюда линять собираешься? У меня из-за этой долбежки зверски башка разболелась, а от здешних гегемонов и вовсе поджилки трясутся.

— Тут можно любую заразу подцепить, — прибавил Фадж.

— Вообще-то я и сам из «гегемонов», — ощетинился Дуг.

— Дуглас приехал из Бирмингема, — сообщила друзьям Ффиона.

— Вот незадача-то, — покачал головой Жако. — Не повезло тебе, старичок.

— Должен заметить, ты здорово навострился лопотать по-нашему, — широко улыбнулся Фадж. — Я почти все слова понимаю.

Со своей стороны, и Дуг с трудом понимал эту странноватую пару; их говорок представлялся его нетренированному уху даже более чуждым, чем выговор Ффионы. Не помогало и то, что, когда удавалось разобрать сказанное, поверить своим ушам было трудновато.

— Никогда не понимал, какой смысл в городах вроде Бирмингема, — сказал Жако. — Там небось пакисташек пруд пруди?

— Пакисташек и гегемонов, — подтвердил Фадж.

Дуг, не ответив, обратился к Ффионе: — Мы не могли бы поговорить где-нибудь еще? На мой взгляд, ваши друзья — самая тупая пара чванливых дрочил, какую я когда-либо видел.

Жако схватил его за ворот:

— Слушай, ты, убогий. Как твоей простецкой морде понравится букетик из пяти оплеух?

— Попробовать можно, — ответил Дуг. — Но, полагаю, вам следует знать, что у меня в кармане лежит финка.

Жако медленно разжал пальцы. Когда он повернулся к Ффионе, лицо его уже лишилось и тех немногих красок, какие присутствовали на нем прежде.

— Пойдем, Фи. Макскуитер и вся прочая компашка наверняка ждут нас в «Парсонсе».

— Я остаюсь.

Несколько сердитых секунд они молча смотрели друг на друга, потом Жако, гневно притопнув, удалился.

— Ты глупая потаскушка, — сказал, прежде чем последовать за ним, Фадж.

Некоторое время Ффиона и Дуг в молчании пили пиво. Наконец Ффиона снова улыбнулась ему.