остаться, не чуди, девочка, утром придет доктор.

— Что мне может сказать доктор? У меня ничего не болит. Со мной все хорошо.

Кэндис начал раздражать этот бессмысленный разговор, все начинало бесить, странное поведение Рика, визит шерифа, этот ее обморок, что выбил из колеи. Хотелось домой, а еще больше — к Шону и Лукасу. Вспомнила, что у них там невесты, сердце кольнуло, в горле встал ком, платье выпало из рук.

Рик оказался рядом, развернул ее к себе.

— Кэндис, что? Тебе плохо?

— Нет, нет, отпусти, я хочу уйти. Не надо меня опекать, я большая девочка. Справлялась всегда сама и сейчас справлюсь.

Но в глазах уже стояли слезы, Кэндис сама не понимала, откуда они, словно маленькая. Накинулась на Рика, будто он в чем-то виноват, а он только хочет помочь.

— Кэндис, успокойся, в твоем положении, — Рик берет девушку за руку, хочет успокоить, видит, как она нервничает.

— В каком положении?

Но Рик не успевает ей ответить, за дверью слышится шум, она резко открывается.

— Парни, я вам объясняю, сюда нельзя, только утром.

Медсестра пытается остановить братьев Паркеров, но они идут напролом, словно не замечая ее.

— Робертс, руки от нее убери, — громкий рык на всю палату.

Взгляд Шона не сулит ничего хорошего, он смотрит на руку девушки, что все еще держит Рик, но Кэндис сама ее убирает. Она так хотела к ним, и вот они пришли, оба, Шон, Лукас. Они здесь, а не с кем-то.

— Тебя не звали сюда, Паркер, можешь уходить. Можете уходить оба. Девушке надо отдохнуть.

— Что случилось, Кэндис?

Он словно не замечает Рика, подходит, осматривает девушку с ног до головы, на ней больничная сорочка, она такая маленькая, хрупкая, беззащитная, волосы выбились из заплетенной косы. Берет в ладони ее лицо, вглядывается в глаза, сердце щемит от переполняющих эмоций, как же он соскучился, безумно соскучился.

— Где болит? Кейт ничего не сказала, медсестра не пускала. Где болит, малышка?

— Паркер, тебе лучше уйти.

Рик так и стоит рядом, то, что он видит, ему не нравится, то, как Кэндис смотрит на Шона и на Лукаса, словно пришли ее спасители. То, как Шон трогает ее, все зашло слишком далеко. Эта связь не принесет Кэндис ничего, кроме боли.

— Уйдем мы, а ты останешься.

— Кэндис никуда не пойдет. С вами она точно никуда не пойдет.

— Лукас, уведи ее, — голос тихий, но грозный.

Кэндис чувствует, как нарастает напряжение между мужчинами, как они волками смотрят друг на друга. Неужели это все из-за нее, или это та старая вражда?

— Шон, не надо, пожалуйста, — она берет его за руку, он крепко сжимает ее ладонь и снова отпускает. — Лукас.

— Пойдем, малышка.

— Нет, Лукас, скажи ему, я не хочу…

Но Рик хватает Шона за рубашку, слышно, как трещат пуговицы, Кэндис вскрикивает.

— Я не позволю тебе испоганить ей жизнь.

— Вот это ты зря, Робертс. Я ведь не посмотрю, что ты в форме.

— Шон, не надо, пожалуйста.

— Лукас, я сказал увести ее.

— Немедленно прекратите, я вызвала охрану.

Медсестра громко крикнула, мужчины так и замерли на месте, все еще продолжая прожигать друг друга взглядом.

— Я тебе сказал, убери руки. Еще раз и я тебе сломаю их.

— Лучше оставь ее, Паркер. Ведь все равно ничего не выйдет, ты знаешь, не обманывай себя. Не мучай девочку, не делай ей больно.

Рик говорил сквозь зубы, Шон лишь плотно сжимал челюсть.

— Да пошел ты.

Резко сбрасывает его руки, в дверях уже стоит охрана. Шон обводит всех взглядом, останавливается на Кэндис. В ее голубых глазах стоят слезы, а еще там надежда.

— Где твои вещи?

— Здесь, — берет пакет, поднимает платье.

— Ты пойдешь с нами?

— Да, конечно, — кивает головой.

— Вот и славно, — Лукас подхватывает ее на руки, она обнимает его за шею, сразу становится так спокойно. — Я так волновался, — шепчет чуть слышно Кэндис на ухо.

Он выходит с ней первый, охрана расступается, Шон берет вещи Кэндис, Рик молчит, ничего не делает, понимая, что девушка сама с ними пошла, сейчас он бессилен.

— Ты разобьешь ей сердце.

— Я разобью твое лицо, если ты будешь лезть не в свое дело.

— Это уже мое дело.

Шона еще внимательней посмотрел на Рика, эти странные слова должны были насторожить его, но не было уже времени анализировать и разбираться. Он безумно устал за сегодня. Было только одно желание, скорее увести Кэндис из этого места, а утром он разберется, что же произошло.

Глава 37

— Есть вода? Очень хочется пить.

В салоне внедорожника Шона было темно и тихо, не играла даже магнитола. Он сидел за рулем, смотрел только вперед, на дорогу. Рик был прав, какое бы прошлое ни делало их врагами, он прав. Нельзя допустить того, о чем он говорил, нельзя разбить сердце этой девочки. Он обернулся, посмотрел, как она жадно пьет воду, капли стекают по подбородку, ниже по шее, за больничную сорочку.

Нужно что-то делать, нельзя просто играть и думать, что все закончится, что пройдет то влечение, которое есть у него к ней. Лукас, черт, этот мальчишка просто так не сдастся, он хочет быть с Кэндис, это видно. Он очень сильно изменился, повзрослел, хотя и так здоровяк, но уже нет того ребячества и насмешливого отношения ко всему. Он так смотрит на Кэндис, в глазах тревога, забота и …желание. Такое же, как и у него.

— Ты, может, хочешь есть?

— Нет, не хочу. Только пить.

— Что хотел шериф?

— Лукас, я не знаю, он пришел, сказал, что Гарри задержал патруль, отчим что-то говорил о матери, что он потерял ее. Он так ничего и не успел сказать, я упала в обморок.

Лукас потрогал ее лоб, убрал волосы с лица. Кэндис улыбнулась, он был такой забавный, челка постоянно падала ему на глаза, в синих глазах тревога, такой большой и такой трогательный. Он склоняется ниже, к самому лицу, проводит губами по ее виску, щеке, его дыхание теплое, а губы горячие.

— Я так скучал.

— Мы виделись только днем.

— Прошла целая вечность.

Улыбается, целует, приподнимая подбородок. Кэндис моментально растворяется в этом поцелуе, отвечает, зарываясь пальцами ему в волосы, стонет.

— Малышка, перестань стонать.

Но сам углубляет поцелуй, лаская языком рот, пьет ее стоны и всхлипы. Она так легко распаляется в его руках, Кэндис чувствует, как затвердели соски, налилась грудь и ей тесно в белье, хорошо, что его на ней оставили.

— От тебя невозможно оторваться. Ты знаешь об этом, Конфетка?

— Знаю,