Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главные утренние новости 18 июня - ЭХО
June 18, 2024 02:17
Илья Красильщик - Никарагуа В жизни, наверное, каждого человека... | Facebook
Никарагуа В жизни, наверное, каждого человека есть разговор, который можно назвать, скажем, «заготовленный монолог про факт из моей жизни». Недавно моим фактом было «как так вышло, что твой банан приехал с опозданием», потом как-то вдруг это превратилось в «каково это жить с уголовным делом». Отвечаю сразу всем. В целом существенной разницы не замечено. В Россию я не собираюсь, как и многие люди без уголовных дел, не в России это бонусов тоже не даёт (опыт исключительно личный, обобщения не применимы). Главное, что меняется — добавляется ещё больше неизвестностей и непредсказуемостей. Прежде всего это касается передвижений по миру. Тут есть какие-то совершенно очевидные вещи — в России посадят, в Беларуси, как говорит Слава Комиссаренко, Чык Чырык, — но в основном тёмный лес. Оттуда не выпустят, туда не пустят, оттуда выпустят, но не туда, куда надо. Откуда оттуда, тоже не особо ясно. Конечно, можно спросить уголовных авторитетов, благо таких немало: есть юристы, есть чатики (сам своими руками создал чат уголовников, регулярно пополняется). Проблема в том, что сколько уголовников, столько и мнений. Например, кто-то говорит, что в Турцию нельзя ну никак. Прям никак-никак? Ну как-то так. Или собирался год назад в Сербию. Говорят: в Сербию ни за что, там база ЧВК Вагнер. Ну я решил, ладно, в Сербию ни за что. Ну и где теперь этот ЧВК? А в Сербии был, понравилось. А ещё говорят, что надо смотреть, не только куда летишь, а чем летишь. Скажем, летишь в Грузию, случилась какая-то авианеприятность, какой запасной аэропорт у авиакомпании? Не Адлер ли? Муть, в общем, полная. Ведь могло бы быть всё просто: есть Интерпол, есть двусторонние соглашения о взаимовыдаче. Но Интерпол российские запросы шлёт нафиг (не думал, что буду когда-нибудь лично благодарен организации Интерпол), а двусторонние соглашения работают тоже непросто — насколько я понимаю, страна должна тоже признавать случившееся преступлением. Или нет, А ещё страны же не всегда делают так, как в законах написано. Короче, я хотел рассказать про Никарагуа. Дело в том, что несколько месяцев назад я пытался туда попасть. Мы путешествовали по Центральной Америке с рюкзаками на автобусах и так вышло, что путь наш лежал в Никарагуа. Я много раз рассказывал эту историю в туре и проводил там замер человеческих знаний о Никарагуа. Если немного округлить, то человеческие знания наших слушателей о Никарагуа равны нулю. Мои знания о Никарагуа были чуть выше. Я знал, что там есть диктатор Ортега и что там были сандинисты. Ещё я много успел узнать про то, что делать в Никарагуа и где нам переночевать в ближайшую ночь. Наличие диктатора меня напрягало, но не сильно: на границе я собирался показать израильский паспорт и тем самым скрыть свою преступную российскую сущность. Короче, мы направились в Никарагуа. Было очень жарко, это был третий автобус за день. С походными рюкзаками мы пешком покинули свободную Коста-Рику (топовая страна!) и пришли ножками по трассе Пан Американа в Никарагуа. В Никарагуа нас встретил портрет диктатора Ортеги в военной форме и женщина-пограничница с очень длинными ногтями и без знания английского. Женщина забрала паспорта и начала задавать вопросы. Каждый вопрос она печатала на своём телефоне, а потом показывала перевод в Google Translate. Общалась она только с Соней, но вопросы довольно быстро стали только про меня. «Кем он работает?» «Менеджером айти-проектов». Мне нравится такой ответ: во-первых, тем, что он ничего не значит, но правдивый, во-вторых, тем, что он чем-то напоминает «конференцию по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ». «Каких