сияющие зелёные глаза, в самое красивое лицо на свете и не мог сказать ни слова. Будто онемел.

Мишка подалась вперёд и прижалась чуть подрагивающими губами к моему рту. Скользнула язычком нерешительно по нижней губе, размыкая. Юркий язычок нерешительно проскользнул в мой рот, вызывая ожидаемую реакцию в штанах. Прилив дикого желания. Руками сжал тонкую талию и притиснул Мишку к себе. Впился в податливые губы поцелуем, чувствуя, как в груди всё просто разрывает на части от чувств к малышке. Только она держала меня наплаву все эти дни, не давала уйти в себя. Решал вопросы с похоронами, пытался понять, какие документы нужно собрать, чтобы квартиру на себя оформить. Голова разрывалась на части. В грудине будто пустота образовалась. Постоянно вспоминал родителей. Таких, какими они были семь лет назад. Счастливыми, красивыми, образцовыми. И так больно было. Что сдохнуть хотелось. Лечь на землю и подохнуть. Но будто две невидимые нити всегда тянулись ко мне из дома. Будто каждую минуту тёплый лучик согревал. Я знал, что Мишка, моя Мишка, дома ждёт. Спать не ложится. И я спешил к ней. Глаза закрывал, запах втягивал, голос чуть дрожащий слушал. И понимал, что дома. Она моя семья. Она и Тёна. И мои друзья. В горле ком всякий раз вставал, когда до моего мозга доходило, как помогли мне ребята.

Оторвался от губ Мишки, лбом вжался в её пылающий лобик. Облизнул губы, на которых вкус малышки остался и заглянул в потемневшие глаза. Такие красивые, когда она возбуждена. Когда хочет меня.

За эти дни моя любовь к малышке трансформировалась в нечто большее.

— Что-то получилось с опекой? — Мишка ладошек с моих щёк не убрала, рассеянно поглаживая.

— Кажется, — я немного отстранился и улыбнулся. — Представляешь, в отделении, где я заявление подавал, мать её одноклассницы работает. Мы на родительских собраниях часто встречались. Я пару раз её дочь домой подвозил.

— Она помочь обещала? — глаза Мишки загорелись. Ну как не любить её? Как не дышать ей, когда она так искренне переживает за мою сестру? Когда так любит Тёну?

— Сказала, что ускорит процесс рассмотрения заявления. Да и по квартире сказала, что проблем возникнуть не должно. Мать завещала квартиру мне.

— Слушай, Тош, я говорила с родителями… Пока решается вопрос с наследством, ты можешь прописаться в моей квартире. Просто… вдруг тебе в опеке скажут, что нет постоянного места жительства. Я в этом особо не разбираюсь совсем-совсем и не знаю, как всё происходит, но… Если так будет лучше.

— Думаю, я посоветуюсь с нотариусом, — поцеловал Мишку в кончик носа. — Спасибо, — уже шёпотом.

— Пойдём домой? Я немного замёрзла.

Только сейчас заметил, что малышка стояла в шортах и моей футболке на лестничной клетке. Подхватил пискнувшую от неожиданности Мишку на руки и в квартиру понёс. Мой дом там, где она. Хоть это будет будка. Главное, чтобы сияющие зелёные глаза смотрели с такой любовью и таким восторгом. Она моя. И плевать на весь мир. Всё остальное поблекло.

Глава 24

Мишка

Проснулась словно от толчка. Распахнула глаза и тут же счастливо выдохнула, расплывшись в улыбке. Тоша лежал на соседней подушке, закинув на меня руку и ногу, придавливая весом тела к кровати. Было жарко. И не только по той причине, что я была закутана в одеяло по самые уши. Животом я чётко чувствовала напряжённый член Тоши. Чуть поёрзала и попыталась выпутаться из одеяла, но рука парня вдруг напрялась и ближе меня к горяченному телу притянула. Так, что напряжённая плоть теперь прижималась к обнажившемуся низу живота. Кое-как высвободилась из одеяла, чувствуя приятную прохладу. Но она не смогла охладить жар желания, томно разливающийся по каждой клеточке тела.

Замерла, вглядываясь в лицо спящего Антона. Расслабленное. Впервые за эти дни расслабленное во сне. С мягкой улыбкой, затаившейся в уголках чувственных губ. Подняла руку и провела по носу парня, по бледной, немного впалой щеке. Сердце защемило. Вчера он впервые улыбнулся за всё время. Оттаял.

Когда-то я до безумия сильно любила читать романы, где богатый, невероятно холодный, властный и красивый мужчина врывается в жизнь обычной, бедной девушки. Спасает её. И лишь рядом с героиней становится ласковым и нежным. И когда, до встречи с Тошей, я представляла себе своего будущего мужа, в моих фантазиях вырисовывался именно такой образ.

Но для меня все эти образы меркнут рядом с Антоном. Я не знаю человека сильнее и порядочнее, чем этот парень. Я не знаю, за что именно я его полюбила. И никогда не смогу ответить на этот вопрос, как не буду стараться. Может, за улыбку, которая озарила его хмурое лицо, когда мы впервые встретились глазами в подъезде. Он тогда курил на лестничной клетке. Помню, застыла тогда испуганной ланью, думая, что нарвалась на гопника. Почти лысый, с синяками и ссадинами на лице, в растянутых штанах и безразмерной футболке. Я успела даже сбитые костяшки рассмотреть. Хотела незаметно прошмыгнуть в квартиру, а парень обернулся. И я задохнулась.

Просто мир поплыл и под ногами земля ушла. Это странно, невозможно, глупо. Но я увидела голубые глаза. Умные. Глубокие. И грустные. И меня к полу приковало. Я смотрела в красивое лицо парня и двинуться не могла. Сжимала коробку с маминым сервизом и смотрела в самые красивые глаза, которые когда-либо видела. Парень улыбнулся. Открыто и задорно. Только глаза его остались серьёзными и грустными. И в тот момент у меня мысль мелькнула, что я хочу сделать так, чтобы эта эмоция никогда больше в его глазах не появлялась.

Тоша выкинул сигарету, закрыл форточку и поднялся на лестничную клетку. Представился и предложил помощь с разгрузкой вещей из грузовика. Может, я полюбила его уже тогда.

— Любимый, — прошептала, пальцами едва касаясь чуть колючей щеки.

В груди всё щемило, сжималось от нежности, от безграничной любви к парню.

Сейчас все обиды казались мне такими пустыми, такими глупыми. Смерть его матери будто показала, насколько хрупкой может быть жизнь. Насколько легко потерять близкого человека. Три года мы потратили на пустые, беспочвенные обиды. Я бы уехала с родителями, выбора у меня не было. Я была несовершеннолетней. Не могла остаться одна. К тому же, мама хотела, чтобы я стала архитектором. Своё обещание попробовать я выполнила. Но это было не моё направление. Я не видела себя архитектором.

Именно мама сказала мне, чтобы я вернулась в родной город.