(Возможно, у них были и дети).

Оно вспомнил об этой истории в связи с Днём девочек. Только он подумал, что когда-нибудь за стопкой сакэ Тасака, может быть, ещё обо всём расскажет, как на столе зазвонил телефон. Оно протянул руку и снял трубку.

— Это полиция? — послышался в трубке резковатый женский голос.

Возраст женщины по голосу трудно было определить.

— Полиция, — ответил он.

Выдержав небольшую паузу, женщина сказала:

— Приезжайте, пожалуйста! Срочно! Мой сын покончил с собой.

— Покончил с собой? — переспросил Оно.

Ему показалось странным, что голос этой женщины, у которой сын покончил с собой, даже не дрогнул. Она говорила ровным тоном, без всяких эмоций, как будто речь шла о постороннем человеке.

— Ваша фамилия?

— Игараси. Наш дом стоит сразу за пожарной частью. Приезжайте срочно!

На этом женщина повесила трубку Она дважды повторила «Приезжайте срочно», но в её голосе почему-то не ощущалось ужаса, побуждающего к безотлагательным действиям. Может быть, просто такая бесчувственная мать? Или она позвонила уже не в себе, ничего не чувствуя? Об этом Оно судить было трудно.

— Самоубийство? — поинтересовался Тасака, краем уха слышавший разговор.

— Вроде бы, — кивнул Оно. — У женщины сын покончил с собой. Фамилия Игараси…

Повторив фамилию, он подумал, что где-то её уже слышал.

— Она сказала, что дом находится за пожарной частью. Точно, там же живёт актриса Кёко Игараси. Наверное, та самая.

— Актриса? — поморщился Тасака.

Оно немного удивился такой реакции. Может быть, ему вообще не нравятся актрисы?

Тасака усмехнулся:

— Что ж, если это актриса Кёко Игараси, было бы недурно на неё взглянуть.

Что-то неестественное слышалось в его манере разговора. Тасака был человек серьёзный, не из тех, что позволяют себе отпускать шуточки по поводу подобного происшествия. В его ироничности было что-то явно напускное.

«Странно», — подумал про себя Оно, но ничего не сказал и вместе с Тасакой отправился на место происшествия.

По-прежнему шёл мелкий снег, скорее похожий на град. Оно поднял воротник плаща и посмотрел на вечернее небо.

— Рассуждая здраво, вряд ли это актриса Игараси.

— Отчего же?

— Она ведь сказала, что сын покончил с собой.

— Ну и что?

— Эта актриса больше славится объёмом бюста и разными скандальными похождениями, чем своим театральным мастерством. Ей должно быть лет двадцать пять-двадцать шесть. Если у неё есть сын, ему сейчас всего лет пять-шесть, не больше. Такой малыш вряд ли может покончить с собой.

Оно подумал о своей дочурке, которой скоро должно было исполниться шесть. Смешно было даже предположить, что она может покончить с собой.

— Пожалуй, — буркнул Тасака, рассеянно посмотрев на тёмное небо.

По тому, как была произнесена эта реплика, Оно стало всё понятно: всё-таки детей у Тасаки, очевидно, нет. Оттого что у самого нет детей, интереса к чужим детям тоже маловато.

Дом они нашли сразу. Он был не слишком велик, но производил впечатление весьма недешёвого особняка, построенного, чтобы удовлетворить капризный вкус владельца. Здание, выдержанное в стиле средневекового европейского замка, симпатично смотрелось на фоне снежного пейзажа.

Оно нажал кнопку звонка, после чего ещё пришлось подождать две-три минуты, прежде чем из дверей высунулась тощая девица лет семнадцати-восемнадцати. В тусклом освещении прихожей лицо её казалось очень бледным. Держалась она скованно и напряжённо. Увидев полицейские удостоверения, сказала сдавленным голосом:

— Сэнсэй там, в комнате.

— Сэнсэй — это кто? Актриса Кёко Игараси? — переспросил Оно.

Девушка молча кивнула. На лице её при этом отразилось некоторое недоумение. Видимо, она считала, что полицейские и так должны понимать, если уж пришли в дом к актрисе Кёко Игараси.

Оно невольно слегка покраснел. «Сколько же лет мальчику, который покончил с собой?» — подумал он и перевёл взгляд на напарника, но Тасака не проявлял ни малейших признаков смущения. Отряхнув снег, они оставили плащи в прихожей и прошли в дом. Оно слышал, как Тасака по дороге с оттенком лёгкого презрения пробормотал:

— Значит, та самая скандальная актрисуля?..

Оно волновался, что служанка, шедшая впереди, тоже могла услышать, но никакой реакции, судя по её спине, не последовало.

Кёко Игараси лежала на диване. При виде полицейских она неохотно, с усилием приподнялась и, склонив голову, проронила:

— Заходите.

Она и в самом деле была красива. В чётком профиле правильно очерченного лица читалась какая-то хищная красота современного типа. Однако нечто сокрытое в глубине души не позволяло Тасаке безоговорочно принимать эту красоту. Он бессознательно выискивал в облике Кёко Игараси дефекты. И рот у неё слишком велик, и глаза широковаты. А главное, в этой женщине не было присущего молодости обаяния чистоты. Казалось, от неё исходил дух порока и растления. И тёмные мешки под глазами тоже, наверное, не от горя по потерянному сыну — просто результат многих дней и ночей разгульной жизни.

Тасака понимал, что нельзя предвзято судить о человеке по первому впечатлению, но он не мог выбросить из головы тот факт, что перед ним актриса, и к тому же актриса, широко известная своими скандальными похождениями. Должно быть, от этого сознания ему не избавиться до тех пор, пока он не забудет печального опыта собственной жизни.

Открылась дверь соседней комнаты, и вошёл пожилой мужчина. Это был врач из расположенной поблизости больницы.

— Когда мне позвонили, я сразу прибежал, но не успел, — сказал он слегка осипшим голосом.

Оно и Тасаку провели на второй этаж в детскую. При первом взгляде на интерьер комнаты бросался в глаза не труп ребёнка, а невероятное количество пластиковых моделей, которые занимали всё пространство вокруг. Они стояли повсюду: на столе и на стульях громоздились штабелями и даже свисали с потолка. Казалось, комната похоронена под этими бесчисленными моделями. Как ни странно, всё это были исключительно модели самолётов — и больше никаких машин. Видимо, мальчику очень нравились самолёты.

Ребёнок лежал в детской кроватке у окна. Лицо его было прикрыто белым покрывалом. Тасака, почти не испытывая эмоций, приспустил покрывало. Совсем детское личико. Мальчику было на вид лет пять-шесть. На лице застыла маска смертельной муки.

— Причина смерти — отравление. Как сказала госпожа Игараси, он проглотил клёцку с крысином ядом из пачки, полученной с санэпидстанции, — в спокойной манере объяснял врач.