Но он и не думал останавливаться. Он приближался к ней, как ягуар.

— Ладно, — в отчаянии проговорила она. — Я солгала.

Он замер на месте:

— Солгала? В чем?

— Я просто дразнила тебя.

— Дразнила, — повторил он, и это прозвучало не как вопрос. — Да уж, что верно, то верно, именно это ты и делала.

— Нет, не в этом смысле.

— Это ты так считаешь.

— Ну-у… как бы тебе объяснить, — она попыталась собрать свои разбегающиеся мысли. — Просто… твоя манера держаться действует мне на нервы.

— Моя манера держаться?

— Не делай вид, что не понимаешь меня. Твоя манера держаться. Ты же ведешь себя так, словно ты Божий дар, ниспосланный женщинам, и можешь поиметь любую из них. Где и когда захочешь.

Он скрестил руки на груди:

— Ну, и могу, так оно и есть.

Она тоже скрестила руки на груди:

— Кроме меня.

— Вот оно что, — медленно произнес он. — Ты делаешь это мне назло.

— Что ж, это ничем не хуже того, что делаешь ты. Ты стараешься соблазнить меня только для того, чтобы увеличить счет твоих побед.

— Вовсе нет.

— Неужели?

— Да, не поэтому.

— Так почему же? — Она терпеливо ждала ответа.

Он наклонился к ней так близко, что она могла разглядеть яркие переливы радужки его дьявольских синих глаз.

— Я стараюсь, — он подчеркнул это слово голосом так же, как она, — потому что ты меня волнуешь, заводишь настолько, что мне нет покоя с того самого дня, как мы повстречались.

Джиллиан не хотела этого слышать. Она с огромным трудом удержалась, чтобы не посмотреть вниз. Что, если это правда? Она прибегла к сарказму:

— В данных обстоятельствах ты старался бы точно так же, будь на моем месте любая другая женщина. И, по-твоему, я должна чувствовать себя польщенной?

— Вот здесь ты ошибаешься; например, я никогда не путаюсь с замужними женщинами.

— А я вообще не хочу, чтобы со мной путались. Ясно?

— Еще как хочешь, — он весело ухмыльнулся. — Просто тебе хочется, чтобы тебя уговаривали, чтобы быть уверенной, что тебя ценят по-настоящему.

Вероятно, только голоса возвращающихся с купания мужчин удержали ее от того, чтобы врезать ему как следует по башке. Она отвернулась и схватила свой сверток. Он сделал то же самое. Они не сказали друг другу ни слова, пока мужчины входили в лагерь. Бен закинул за спину ружье и спокойно предупредил:

— Любому, кто попытается подсматривать, разнесу голову.

Джиллиан было легко идти по тропинке, проложенной мужчинами. Она спускалась в лощину примерно на сто ярдов и была совершенно скрыта от взглядов густой зеленью. Конец тропинки упирался в узкий водопад.

Бен оценил обстановку и сказал:

— Мы перейдем на другую сторону ручья. Оттуда я смогу лучше видеть тропку. Между водой и скалой должен быть проход.

Проход был, и они перебрались по камням на ту сторону. Бен снял с плеча ружье и отдал ей.

— Я пойду первым.

Она не возражала, более того — почувствовала облегчение. Ей было не по себе оттого, что придется раздеваться перед ним, особенно после их последнего разговора. Почему-то казалось, что если он пойдет мыться первым, то ей потом будет легче делать это самой, и она была благодарна ему за то, что он это предложил. Право, иногда, как, например, в тот день, когда он массировал ее больные плечи, он мог быть таким внимательным… деликатным.

«Как же, деликатный!»— думала Джиллиан пять минут спустя. Дьявол проклятый. Она не могла оторвать от него глаз, и он это прекрасно знал.

Без малейшего намека на стеснение он разделся донага, продемонстрировав ей, что для него это дело привычное — быть голым при женщине. Да и зачем женщине, если она, конечно, в здравом уме, хотеть, чтобы он был с ней одетым? Он был высок, строен, с изумительной мускулатурой, а ягодицы у него были такие круглые и тугие, что ее руки невольно сжались в кулаки, чтобы удержаться от искушения погладить их. У него были плечи грузчика и ноги атлета, длинные и мощные. Никогда она так не любовалась мужчиной!

Он ступил в водопад и дал воде окатить себя, а сам запрокинул голову и тряхнул волосами. Солнце заиграло на перекатывающихся под кожей мускулах этого изумительного сильного тела, и разлетающиеся по воздуху капельки воды засверкали, как бриллианты. Он был таким идеальным, таким совершенным самцом, что у Джиллиан стеснилось в груди и перехватило дыхание.

Потом он взглянул прямо на нее, и голубизна его глаз была такой яркой, что она смогла различить ее даже через разделяющие их сорок футов Он шагнул чуть вперед, так что водопад стал бить ему в спину, и стоял теперь на краю скального выступа, над зеркалом воды. Водяной поток больше не заслонял мощные линии его тела, и он был полностью открыт ее взору. Он неотрывно смотрел на нее, и возбуждение его нарастало прямо на глазах.

«Будь он проклят!»— лихорадочно металось у нее в голове. Более наглядной демонстрации желания невозможно было себе представить. Ничто так не привлекает женщину к мужчине, как сознание того, что он хочет ее. И Бен это знал. Мощная реакция его тела на один только ее взгляд нанесла по ее способности к сопротивлению удар в десять раз более сильный, чем все его игриво-непристойные заигрывания или даже его поцелуи, от которых она млела.

Ее взгляд непреодолимо тянуло к его восставшей плоти, и она чувствовала, что буквально слабеет физически. Рот стал наполняться слюной, и она судорожно сглотнула. Да, вид его впечатлял. Джиллиан чуть не застонала.

Она, с трудом перебарывая себя, подняла глаза и встретилась взглядом с его глазами, горящими и ждущими. О да, он великолепно знал, что делает с ней. Этот проклятый самец был сущим дьяволом, и она снова испытала почти непреодолимое желание швырнуть в него камнем.

Мурлыкая что-то себе под нос, он закончил свои омовения и даже простирнул одежду, проделывая все неторопливо и тщательно. Руки Джиллиан до боли сжали лежавшее на коленях ружье, и она заставила себя посмотреть на тропинку, идущую от лагеря: вдруг кому-нибудь вздумается проверить, исполнит ли Бен свою небрежно брошенную угрозу. Птицы беззаботно пели, перелетая с дерева на дерево, радужные цвета их перьев сверкали в листве, когда они попадали в луч солнечного света. Мирная, прекрасная дикая природа И обнаженный мужчина, стоящий под водопадом, был ей так же сродни, как любой зверь сельвы. Ей вдруг подумалось: а каково бы это было — жить здесь с ним наедине, вдвоем, и чтобы кроме них двоих вокруг не было никого на сотни квадратных миль?

Но не успели эти мысли родиться, как она отогнала их прочь. Какая нелепость! Здесь не рай, а он не Адам. Он Бен Льюис, проходимец и искатель приключений. Надо быть абсолютно сумасшедшей, чтобы ждать от него какого-то постоянства. Все, что ему нужно, — это женщина «на данный момент», чтобы удовлетворить сиюминутное желание. Любая подойдет. А потом он исчезнет, отправившись в одно из своих путешествий. Наверное, он будет потом появляться — временами, — ожидая, что его накормят и лягут с ним в постель. И вряд ли ему когда-нибудь будет трудно найти женщину, которая с готовностью все это для него проделает. Но этой женщиной будет кто угодно, только не она, Джиллиан.