– мы не должны покупать рабов у правоверных или пытаться вмешиваться в их дела.

[Следующие строки Омар добавил в текст собственноручно:]

– мы не должны нападать на мусульман; мы и наши братья по вере обязуемся соблюдать эти условия взамен неприкосновенности наших жизни и собственности. Но если какое-либо из этих условий будет нарушено, мы лишаемся обещанной безопасности, и вы можете распоряжаться нашими судьбами по вашему усмотрению.

* * *

«Нам нравится, как ты правишь, – говорили Омару люди сирийского города Химс, – нам нравится твоя справедливость и мусульмане, которыми ты правишь. Это гораздо лучше, чем жестокость и тирания, которые мы пережили в прошлом».

Некий Мусанна, сын Хариса, написал Омару письмо с сообщением о смуте в Персии и о том, что там на троне совсем молодой Йездегерд. Тогда Омар отправил туда Саада, сына Абу Ваккаса, назначив его главнокомандующим в Ираке. Выступившие войска Саада он сопровождал в течение нескольких часов, чтобы иметь возможность, поговорив с ними, поднять их дух. После чего они попрощались, Омар вернулся в Медину, а Саад отправился дальше в Ирак. Между провинцией Хиджаз и городом Куфой он свернул в пустыню и распорядился выслать соглядатаев, должных разведать обстановку, после чего решился наступать на город Кадисию, открывающий подходы к Персидской империи.

И к Йездегерду стали приходить сообщения от жителей страны, в которых говорилось, что не все они покорились арабам, но, если помощь не придет немедленно, им не избежать поражения. Более того, представители знати, обладающие поместьями на берегах Евфрата, торопили своего государя отправить в Ирак навстречу неприятелю военачальника Рустема, после чего Йездегерд велел Рустему явиться к нему.

– Ваше величество, – сказал военачальник, – прошу вас разрешить мне действовать согласно моим собственным планам. Чем дольше мы откладываем решающую битву, тем дольше страх перед персами держит арабов в напряжении. Я верю, что, именно избегая решающей битвы, мы сможем уберечь дом вашего величества. Бог наверняка благоволит нам. И если вы последуете моему совету, это будет мудрое решение, поскольку стратегия в войне иногда важнее любой выигранной битвы.

Йездегерд решил прислушаться к такому совету, но спросил, можно ли сделать что-нибудь еще.

На что Рустем ответил:

– В военных вопросах осмотрительность всегда лучше, чем спешка. И сейчас нам лучше подождать, что будет в нашу пользу. В таком случае вражеские войска будут дробиться, и мы скорее сможем разбить их по частям, чем нанести одно-единственное поражение всей армии.

Однако правитель был настолько встревожен просьбами о помощи со всех концов Ирака, что, не вняв предостережениям, приказал Рустему выступать против многочисленной армии противника.

Теперь Рустема и Саада ибн Абу Ваккаса постоянно связывали друг с другом. Арабского посланника провожали в огромную залу, выстланную золототкаными коврами, на концах которой справа и слева стояли боевые слоны. В этой зале на золотом троне, опираясь на вышитые золотом подушки, среди своих подданных, одетых в пестрые пышные одежды с венками на головах, сидел Рустем. Правоверный на своем коне, с копьем в руке, мечом за поясом и луком за спиной приближался и спешивался как можно ближе к тому месту, где сидел Рустем. И, несмотря на то что персы в негодовании кричали, пытаясь его остановить, Рустем приказывал оставить посланника в покое; и араб, подойдя еще ближе, вонзал острие своего копья в подушки и ковры и разрывал их на глазах у персов.

Однажды правитель персов сказал одному из таких посланников:

– Я знаю, тобой сейчас движет только твоя бедность.

Но араб ответил ему вызывающе смело:

– С персами всегда надо вести себя жестко. Это их пугает.

Вести переговоры с персами Саад поручал каждый раз новым посланникам, и Рустем однажды поинтересовался, почему не приходит тот человек, что был у него накануне.

Ответом ему было:

– Для нашего правителя мы все равны.

На другой день Рустем, указывая на тонкое копье арабского посланника, презрительно спросил:

– Что это за иголку ты держишь в руке?

Но тот парировал:

– Горящий уголек не становится холоднее, даже если он мал.

– А что с твоим мечом? Он, кажется, совсем рассыпается.

– Пусть ножны потрепанны, но лезвие по-прежнему острое.

Посланников Саада однажды привели даже на аудиенцию к царю царей. После той аудиенции Рустему приснился сон, показавшийся ему дурным предзнаменованием исхода битвы, почему он с неохотой шел на столкновение с арабами. Однако Йездегерд настаивал. И Рустем написал своему брату письмо, в котором и открывается величие этого человека:

«От Рустема Биндавану, Сатрапу Суда и Стрелы персидского народа, тому, чья рука, движимая самим Господом, способна рассеивать огромные полчища и крушить захватчиков.

Готовься, брат мой, усиливай крепости и набирай людей. На твоих глазах арабы вторглись в нашу страну, теперь мы вынуждены только бороться, чтобы сохранить наши земли и уберечь наших детей, они не оставили нам выбора. Я предлагал его величеству преградить им путь в глубь страны и изматывать их, бесконечно откладывая решающее сражение до тех пор, пока Фортуна не повернется к нам. Однако он остался безразличным к моим советам.

Рыбы встревожили воды; светила созвездия Стрельца и Венера видны на небосклоне; но Весы уравновешены, а Марс воспламенен. У меня нет сомнений: наши враги одержат эту победу.

Однако хуже всего то, что если не я возглавлю наше войско, то его величество лично поведет воинов в атаку. А значит, у меня нет другого пути: я должен идти в наступление».

Битва длилась три дня. В последний день, немногим позже полудня, поднялся ужасный ветер с запада и стал засыпать персов песком и пылью, ослепляя их; а один мощный порыв даже пронес копье над троном Рустема и с силой метнул его в Старый канал. Некоторые арабы во время сражения смогли подобраться к самому трону, и Рустем был вынужден бежать к обозу, где были привязаны мулы, груженные его сокровищами, там, среди тюков, он и спрятался. Один из арабских воинов, некий Хилал, обрезал ремень, крепивший тюк, за которым был Рустем, и половина груза обрушилась на спину полководца, сломав ему несколько ребер. Однако Хилал не увидел его, он даже не предполагал, что Рустем был там. Затем араб проткнул один из мешков саблей, и из него послышался аромат мускуса. В это время Рустем смог отползти к Старому каналу и нырнуть под воду. Но Хилал заметил это и бросился вслед за ним, ухватив Рустема за ноги, вытянул его на берег и убил одним ударом меча. После чего араб оттащил труп полководца и бросил его под копыта мулам. Взобравшись на трон, он прокричал: «Я убил Рустема! Клянусь Аллахом, я убил его! Вот!»

Воины столпились перед ним, но сквозь завесу пыли не видно было ни Хилала, ни трона. Они кричали, ликуя, отчего сердца персов сжались, и персидская армия обратилась в бегство.