на скале. Выходит, послушание ни к чему доброму не ведёт, так? Понимаешь, та девочка, что приехала в Телфорд-Касл, умерла на той скале. Потому что я не хочу оказаться там снова. И не хочу, чтобы у меня не осталось выхода, кроме как опять туда пойти. Ты не рассказывал Анне, что со мной случилось?

Жена Джона смотрела на неё широко раскрытыми от изумления глазами.

— Без подробностей, — покачал головой Джон. — И… что же ты хочешь?

— Быть хозяйкой в своём доме, более ничего. Раз так вышло, что дом у меня всё-таки есть. И если он пока без крыши — значит, эту крышу нужно сделать. И чем раньше появится крыша, тем лучше для нас обоих. Я думаю, Робу тоже будет хорошо и полезно почувствовать, что от него что-то зависит, что он хозяин, а не просто гость или родственник. Возможно, он научится думать не только о себе. Конечно, у него — и у земель Телфордов в конечном счёте — есть ты, но случись сейчас что с вашим отцом — и хорош же будет у него наследник. Если ты считаешь, что я в чём-то неправа — говори.

Джон выдохнул.

— Я-то как раз считаю, что ты права, Кэт. И рад бы вытащить Роба в Торнхилл хоть за шиворот. Но зачем тебе ехать в горелые стены?

— Это мои горелые стены — забыл? Других у меня нет. И затем ещё, что две ваши головы — хорошо, а с третьей моей — лучше. Всё же, это земли Торнхиллов, и не кажется ли тебе, что люди будут сговорчивее, если в замке появится кто-то этой крови?

— Всё предусмотрела, — Джон качает головой, он едва ли не восхищён, надо же!

— Что это вы тут делаете? — раздался от дверей заспанный голос Роба.

— Завтракаем. Присоединяйся. Заодно — обсуждаем с Кэт планы обустройства Торнхилла.

— Чего? — вытаращился Роб.

Эх, где Майк-то? Не было рядом ни его, ни Кэт, вот и рубаху свежую не надел, и умываться тоже, судя по всему, было лень.

— Завтра утром мы выезжаем в Торнхилл, — сообщил Джон.

— Мы с тобой, что ли?

— Да. И если Кэт придумает до вечера, как она сможет к нам присоединиться — то я думаю, что её тоже следует взять, как-никак это её стены и её люди.

Катерина благодарно улыбнулась Джону. Как хорошо, что есть ещё здесь люди, которые умеют слушать и слышать!

18. Торнхилл

Конечно, Роб побухтел, что не нужно им никуда торопиться, но если с Катериной Джон разговаривал вежливо и терпеливо, то с братом церемониться не стал. Ты, сказал, до смерти будешь по гостям да у родичей по углам обретаться? А детям твоим рождаться — тоже в гостях? Собирайся, братец, и поехали, пока с гор не потекло.

Пришлось собираться.

Одно было справедливо — большая часть сундуков останется их ждать в Солтвике. Анна выделила кладовую, куда всё аккуратненько составили, а когда будет понятно, что вещи есть, куда привезти — то за ними можно будет съездить.

Анна всё ещё недоумевала, чего ради Катерина рвётся в Торнхилл — но быстро поняла, когда услышала пару историй из повседневности Телфорд-Касла. И мысль на обдумывание — было бы ей, Анне, так же хорошо и уютно не в своём доме, а где-то ещё? С последним Анна тут же согласилась, свой дом — он и есть свой дом, и подтвердила, что не испытывает ни малейшего желания жить в одном доме со свекровью. Тем более, через три месяца родится ребёнок, и в этом деле лучше без леди Маргарет и её ближних. Катерина тут же среагировала — мол, будет нужна помощь, зови, но Анна посмеялась — у тебя, сестрица, своих дел будет столько, что оглянуться не успеешь.

И хорошо бы.

Вопрос с седлом и штанами решился очень просто — в хозяйстве у Джона и Анны сыскалось и то, и другое. Фляга и нормальный нож нашлись в одном из сундуков с одеждой Кэт — наверное, её отца или брата, потому что обе вещи никак не вязались с её изящным обликом. Правда, Анна призналась, что не решилась бы садиться на коня по-мужски, но Катерине уже было море по колено. Братья Телфорды смеялись — прямо как лошадь, которая почуяла воду. Или кошка, увидевшая добычу, думала про себя Катерина. Грейс сказала, что им с Милли тоже штаны, потому что они миледи одну не отпустят. А у остальных со штанами было всё в порядке.

Завтрак был торопливым, но горячим и вкусным, и Катерина проследила, чтобы достаточное количество еды взяли с собой. Перекусить в дороге, и — неизвестно, что на месте. Джон смеялся — голодная смерть никому не грозит, не в пустыню отправляемся.

Отправились с рассветом. Конечно же, Катерине сразу же оказалось нелегко совладать с конём. Красавец Облак желал вышагивать, как на прогулке или на параде, но совсем не хотел бежать. Катерина разозлилась, пнула его пяткой в бок, высказала ему всё, что думает о таком способе передвижения и о нём лично, и мысленно приказала — вперёд! За остальными! Не отставать!

Сложно сказать, что оказалось самым действенным, но — конь всхрапнул и послушно побежал вперёд. А Катерина постаралась слиться с седлом, чтобы не отбивать себе зад, и держать равновесие. Впрочем, тело не растерялось, как-то село, как-то положило ноги, как-то разобрало поводья. Значит, втроём справимся, думала Катерина — Кэт, конь и я.

Она даже не замечала, где они едут — не до того было. Ничего, если всё будет хорошо, что этой дорогой придётся ездить ещё не раз и не два, так что — ещё рассмотрит, запомнит и соскучится. А пока — сосредоточиться на том, чтобы держаться в седле, и вперёд, вперёд, вперёд.

Обедали в леске, на берегу речки. Катерину снял с седла Роб — сама бы она не слезла. Ноги болели, но признаваться в этом она не собиралась — ещё начнут говорить, что сама виновата, только не хватало. Поэтому — потрясти ногами, поделать упражнения на растяжку, и — пойти приглядеть за обедом.

Грейс и Милли выглядели ничуть не лучше — но пересмеивались и пихали друг друга в бок, а Грейс ещё и кивала на кого-то из отряда Роба и на Милли — что там, неужели уже успели головы заворотить на какого-то парня? Ох, девицы!

На костре грели воду, и Катерина пристроилась рядом — резать мясо, и лук, и хлеб, и мазать его маслом.