Гульсум закончила с обедом. Нет, так прятаться от жизни она больше не может. Надо съездить в Грозный, зайти домой, взять кое-какие вещи, которые она не хотела оставлять там. Да и переговорить с соседями: пусть продадут дом. Борис? Он найдет ее по телефону, когда Гульсум ему понадобится. Да и задерживаться долго она не будет. Завтра же и назад.

От этого решения ей стало легче. Она накинула на черную футболку джинсовую куртку, бросила в сумку свитер, пакетик с супом, расческу, дезодорант, записную книжку, полбутылки кока-колы. Вышла в подъезд и закрыла дверь на ключ.

С автобусом ей повезло — он пришел через десять минут. Гульсум села на сиденье спереди, заплатила водителю за проезд и стала делать упражнения, которым ее научила Катрин. Потом вспомнила про мир Алисы, мир Зазеркалья и полностью погрузилась в него. Гульсум не заметила, как автобус доехал до Грозного. Она чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Близость дома, когда она шла по знакомой улице, теперь не вызывала в ней той тревоги, которую она ожидала в себе ощутить.

21

Катя отложила свой серьезный разговор. Вела себя так, как будто ей ничего не нужно, как будто все и так хорошо. Павел чувствовал в этом какой-то подвох. Она затаилась, как тигр перед самым главным прыжком. А может, она переменила свои убеждения? Она всегда была независимой женщиной, ну, по крайней мере старалась такой казаться. Образ бизнес-леди не давал ей покоя, и она в общем-то к нему стремилась.

Павел подумал о феминизме. О том, что среди женщин сегодня модно быть свободной и независимой. Если почитать женские журналы, то становилось ясно, что такая мода культивировалась, насаждалась. «Независимые» журналистки, озвучивающие философию бизнес-леди, писали о том, что мужчины настоящим женщинам не нужны, а если и нужны, то только как средство — для секса, для денег, для обеспечения их, женщин, качественной жизнью в этом мире. Мужчина в этих журналах вообще не признавался за человека, он был существом второго сорта. Когда Павел иногда открывал эти журналы, чтобы поискать, что нового в популярной психологической науке, ему становилось противно.

Вот она — тема для новой войны, пришла ему в голову парадоксальная мысль. Женщина становится независимой, не рассматривает семью и свою роль в ней как хранительницы очага главной, отец — без него вообще можно обойтись, главное — стать успешной и сильной. А как же ребенок? Дети? А никак, они, как и муж, тоже отходят на второй план. И в результате что происходит? Отсутствие материнской любви, эмансипированность мамы оставляет ее дитя без любви, и оно становится не приспособленным к жизни, более болезненно воспринимает любые ее трудности. А чтобы их избежать, впоследствии становится наркоманом.

Выходов у него немного. Либо направить агрессию вовне и приумножить тем самым агрессию современного общества, либо направить ее на себя. Агрессия, направленная внутрь, на себя, — это встречается сплошь и рядом, это легче, доступнее. Но это больно. Чтобы такую агрессию притушить, молодой человек создает себе свой иллюзорный мир. Если он не художник, не поэт и вообще не творческий человек, стать которым легче, имея в арсенале или материнскую любовь, или очень сильное желание стать им, так вот, если он человек не творческой профессии, что дано далеко не каждому, то самый легкий путь избавить себя от боли — наркотики. И в результате — рост наркомании в обществе. Он прямо пропорционален увеличению феминизма в мире.

Надо все эти мысли выложить Кате, решил Павел. Нечего прятаться от ее «разговоров». Но тогда, если он не хочет, чтобы она становилась убежденной феминисткой, по логике вещей он должен стать ее мужем, главой семьи, отцом семейства. Ох, как все сложно. Ладно, будем жить сегодняшним днем, здесь и сейчас.

Что у меня там на повестке дня? Пора переходить к современным террористкам, шахидкам, попробовать описать этот феномен. Случай с Заремой Мужикоевой, недавно осужденной на много лет, очень характерен. Но сначала надо попробовать исследовать корни женской агрессии. Ясно, что феминизм и агрессия должны быть связаны очень крепко.

Павел включил компьютер. Он будет писать все, что знает, систематизирует потом. Он опять подумал, что это за работа — диссертация ли, эссе, статья для журнала, — и понял, что еще до конца не определился. Ладно, само собой решится. Может быть, это одновременно будет и то, и другое, и третье. Павел опустил курсор до последнего слова, написанного раньше, отступил строчку и застучал по клавишам.

Женская агрессия… Наша страна оказалась впереди планеты всей по числу женщин-камикадзе, шахидок, у нас их насчитали 30, ни в одной стране столько пока нет. Они либо погибли, либо были остановлены, когда шли, чтобы убивать всех вокруг себя. Их хорошо описала Юлия Юзик. Кто интересуется каждой из этих женщин подробно, отсылаю к ее книге «Невесты Аллаха», где все они названы по фамилиям. Описано, кто куда делся, кто как умер или кто как был схвачен.

Самые знаменитые памятники Второй мировой войны — это женщины с мечом. То есть мама с мечом. Без ребенка, но с холодным оружием. И стоят эти женщины, призванные вызывать восхищение и патриотизм, во многих городах России. Самые известные скульптуры в Киеве, Волгограде и на Кавказе. Вот они, первые террористки, как ни крамольно это звучит. Женщина-террористка как символ победы в Великой Отечественной войне. Чему тогда удивляться, что чеченская женщина обвязывает вокруг себя пояс смерти и готова взорвать и себя, и окружающих? Этот пояс — ее меч со скульптуры Вучетича. Женщина берет меч, когда убиты не только мужчины, она надевает этот пояс и идет взрывать все вокруг.

У мусульман женщина величественна и высока, она в доме святыня. Попробуй притронься к ней посторонний или не так посмотри — убьет. Женский шахидизм, пришедший от ваххабитов, в корнях своих чужд чеченскому народу. Сочетание «черная вдова» носит двойной смысл. Ваххабиты, например, рассматривают женщину как машину для воспроизводства воинов. Родив ребенка, через 4 месяца она снова должна зачать, не важно от кого — от своего мужа или снова выйти замуж, если мужа нет, — и подарить воинам Аллаха нового воина. «Черная вдова» — это по-нашему почти веселая вдова. Для большинства чеченцев это прозвище звучит осуждающе. Чеченский народ против невест Аллаха. Не случайно многие из них в Чечне стали изгоями и вынуждены были эмигрировать в ближнее зарубежье.

Откуда взялись эти вдовы? Их готовили из женщин, которые находились в тяжелейшем состоянии после чеченского стресса. А стресс этот охватывает, по мнению чеченских психологов, 80 % населения. Даже если они и слегка преувеличивают, эта цифра все равно огромна.

Тут, кстати, уместно вспомнить недавнюю беседу с психологом, изучающим стрессы и конкретно «чеченский синдром», Леонидом Китаевым-Смыком, автором книги «Психология чеченской войны». Недавно Павел встретился с ним случайно на Пушкинской, и, когда рассказал, что изучает проблему фанатизма, Леонид Александрович с удовольствием поделился своими исследованиями по поводу чеченского стресса.