произнесла она, на что Йозэль лишь кивнул. — Сегодня прибудут учителя из северного храма. Мы заметно задержались, подготавливая комнаты для них, и не успели привести класс в порядок после беженцев. Побудешь с детьми, пока мы не закончим. Это ненадолго, к тому же сиротки любят тебя. Проблем быть не должно, но если что — кричи.

Йозэль слегка поклонился.

— Я услышал вас, мать Кассия. И все же, я не понимаю, чего ради нужно было переселять учителей из северного храма сюда. Мне казалось, что в нашем храме есть кому заняться детьми.

Мать Кассия тяжело вздохнула и покачала головой.

— Они бегут оттуда, мальчик, — тихо, чтобы играющие неподалеку сироты не услышали. — Наместник видит, как все устали от плохих новостей, и делает вид, что проблема почти решена, но ты-то знаешь, скольких людей с севера мы принимаем! Там происходит… нечто ужасное. Ладно, — встрепенулась она, — у нас есть дела более насущные, нежели обсуждение вещей, на которые мы не в силах повлиять. Иди к детям, я загляну к вам позже.

— Слушаюсь.

Йозэль вновь слегка поклонился и, постукивая посохом перед собой, направился в беседку к детям. Малышня непринужденно возилась рядом, остатки сонливости слетели, будто и не было. Одни носились вокруг, визжа, как ошпаренные, другие перебрасывали друг другу тайком принесенный мячик, звонко отскакивавший от пола и балок беседки. Несколько сироток сгрудились вокруг Йозэля, наперебой рассказывая ему все, что только знали, показывали игрушки, смущенно протягивая их парню, когда он неловко напоминал, что не может их увидеть. Утро размеренно текло, наполняясь звуками города и суетящихся обитателей храма. Однако тишь и покой надолго не задерживались в жизни Йозэля и раньше, а с появлением неведомого соседа в голове — и подавно.

«Как мило! — насмешливо фыркнул голос. — Интересно, тебе это действительно нравится или циркачам все же удалось вбить в твою голову основы актерского мастерства?»

«Заткнись, — мысленно процедил Йозэль, не позволяя сползти с лица благостной улыбке и кивая болтовне маленькой девочки. — Ты совершенно не вовремя!»

«Из известного вора в нянечки… Считать ли это ростом или падением? — голос на пару мгновений замолк, будто всерьез размышляя над этим вопросом. — Хм, наверное, переход к честному заработку можно счесть ростом. Поздравляю тебя, конечно, с этим, но лично для меня было бы лучше, если бы ты оставался вором, а не уселся заботливой квочкой в ближайшем храме Элиос!»

«Слушай, почему бы тебе не прихватить свое бесценное мнение и не отправиться вздремнуть?!»

Йозэль невольно потянулся рукой к вискам.

«Мне не нужен сон,» — отмахнулся голос и продолжил тихонько его подзуживать.

«А что тебе нужно?! Знаешь, нам обоим было бы гораздо проще, если бы ты, несносный ты засранец, перестал строить из себя таинственность и прямо ответил мне!» — от злости Йозэль резко сжал ладонь, и соломенная куколка в ней переломилась, как засохший прутик.

— О, нет… — выдохнул Йозэль, с ужасом заслышав шмыганье носом готовой вот-вот разрыдаться сиротки.

«Ка-ак неловко! — протянул голос. — Слушай, а ты точно проклят только на глаза? Может, тебе и удачи поубавили? Я бы на твоем месте проверился».

«Да замолкни ты! Это все из-за тебя!»

Йозэль опустился на колено и осторожно положил ладонь на макушку ребенка.

— Прости меня, пожалуйста, я нечаянно… — сломанную куколку с психом вырвали из руки парня. — Хочешь, я сделаю тебе новую? — неловко улыбался он.

— Как ты ее сделаешь?! — раздосадовано топнула ножкой сиротка.

— Это совсем несложно, я и вас могу научить. А после занятий мы попросим у учителей краски, и вы сможете нарисовать им лица, какие пожелаете!

Сиротки заинтересованно притихли, пока Йозэль продолжал что-то воодушевленно говорить пострадавшему ребенку. Как ни странно, после этой вспышки гнева, голос в голове затих, словно устыдившись, хотя, скорее, просто потерял к «нянечке» интерес. Уже через несколько минут детишки снесли к Йозэлю в беседку и всякого сена, и веревочек, и мелких кусочков ткани, о происхождении которых парень мог только догадываться. Он с трудом наощупь выбирал подходящие кусочки сена и, на удивление, ловко сворачивал из них простенькие фигурки, перехватывая ароматные травы веревкой. В детстве у них с матерью денег особо не было. Самим выступавшим доставалась лишь малая часть, основные же доходы от выступлений отправлялись на нужды цирка. Если о еде и одежде можно было не беспокоиться, то игрушки для немногочисленных детей в «нужды цирка» не входили, а потому все, от ножей до человечков и домиков, Йозэлю приходилось мастерить из того, что оказывалось под рукой.

Движения из детства казались невероятно умиротворяющими. Будь его воля, он бы просидел так весь день, скручивая одну куколку за другой под восторженные писки детей. Однако вскоре удивительно знакомое тревожное ощущение без спросу просочилось в этот тихий уголок. Что-то похожее он ощущал буквально вчера… Йозэль словно всем телом чувствовал, что кто-то наблюдает за ним, и этим кем-то точно был не старый блаженный. И быть может, он бы списал это на игру собственного воображения, заскучавшего по прежним страстям, если бы голос не начал недовольно ворчать. Повинуясь странному, словно манящему чувству, отложив готовую игрушку на скамью, Йозэль поднялся и, попросив детей подождать, настороженно двинулся туда, откуда, как ему казалось, за ним следили. Скрывшись за кустами, он успел сделать всего несколько шагов, когда из-за спины его окликнул голос матери Кассии:

— Почему ты оставил детей одних? Что-то случилось?

Йозэль вздрогнул, отчетливо услышав, как рядом с оградой захрустели ветки.

— Нет-нет, все в порядке, мне просто почудилось, что здесь кто-то был, — улыбнулся он, смиренно склонив голову. — Возможно, дети решили подшутить надо мной, ничего особенного.

Мать Кассия что-то удовлетворенно пробурчала и направилась обратно к беседке, так и не увидев, как улыбка Йозэля вновь слетела, сменившись смятением.

Голос. Часть 2

С самого восхода на заднем дворе «Розы чайной» кипела работа. Получая за простой, на его взгляд, труд и кров, и деньги, Сун чувствовал себя обязанным и попросту не мог долго сидеть без дела. Даже когда Нэна раздраженно отправляла суетливого помощника отдыхать, он все равно отчетливо ощущал себя дармоедом, мигом начиная подыскивать полезное занятие. С болезненным энтузиазмом, поначалу пугавшим работников, окружающие быстро свыклись и как-то незаметно для Суна стали охотно и без зазрения совести скидывать на него свои обязанности. Пусть Сун и чувствовал себя здесь свободнее, отказывать окружающим он за прошедшие пару месяцев так и не научился. Иной раз ему даже казалось, что они спокойно оставили бы весь кабак на него, если бы не бдившая за порядком Нэна.

Суровой хозяйке