По логике вещей смерть Сталина 5 марта 1953 года должна была изменить положение. Внезапный уход с исторической арены диктатора, которого позже прокляли даже в Москве, пробудил во всем мире надежду на смягчение советской политики принуждения и угнетения, которая проводилась в России и ее сателлитах.

В советской оккупационной зоне Германии в первые месяцы после смерти Сталина стали заметны некоторые признаки политической «либерализации». Но жесткие требования в экономической сфере не смягчились. Скорее наоборот. Когда в конце мая 1953 года в очередной раз повысили нормы выработки, рабочие вышли из себя. Их возмущение слилось с требованиями других слоев общества предоставить большие личные свободы. 16 июня 1953 года строительные рабочие в Восточном Берлине вышли на первую демонстрацию против правительства «первого в истории немецкого рабочего и крестьянского государства». Утром 17 июня протесты переросли во всеобщую забастовку, которая быстро превратилась в широкое массовое движение за ликвидацию режима Ульбрихта. Началось стихийное народное восстание, к которому присоединилась большая часть населения. Через несколько часов судьба властителей в Панкове[40]казалась предрешенной. Тогда в дело вмешались Советы и силой оружия подавили народное восстание в Средней Германии[41]. Советские танки, спасая Ульбрихта, смяли безоружных людей. Население зоны, сделав несколько глотков свободы, вернулось к серой летаргии коммунистических буден, скорбя о понесенных жертвах. Восстание, не имевшее руководства и поддержки извне, потерпело поражение. В день 17 июня разбились надежды на воссоединение Германии.

Имеется много доказательств, что выступление жителей Восточного Берлина, которое было спонтанным актом, сравнимо разве что с народным восстанием в Венгрии, случившимся спустя три года.

Советы пытались обвинить нашу организацию в том, что она подготовила беспорядки в ГДР 17 июня. Но это неправда – мы этим не занимались. Русские воспользовались событиями в Берлине, чтобы развернуть против нас широкомасштабные клеветнические акции. Еще за несколько месяцев до 17 июня Министерство иностранных дел ГДР обвинило все разведывательные службы западных союзников в том, что их агентура создает напряженность в Берлине. После июньских событий нападки сконцентрировались на нашей организации. Они усилились в июле 1953 года, когда к руководству восточноземельной службой государственной безопасности пришел Эрнст Вольвебер.

Пользовавшийся дурной славой в международном масштабе, профессиональный революционер и специалист по саботажу и диверсиям, Вольвебер до своего горького конца был, без сомнения, одной из самых одиозных фигур, окружавших главу тоталитарного режима в Средней Германии Вальтера Ульбрихта. Ни предшественник Вольвебера Вильгельм Цайссер, снискавший себе известность участием в боях на стороне республиканской Испании, ни его, Вольвебера, преемник Эрих Мильке не смогли оспорить этой репутации. По сравнению с ним находящийся и поныне на службе генерал Мильке, похваляющийся тем, что во времена Веймарской республики собственноручно расстрелял на берлинской площади Бюловплац офицеров полиции Анлауфа и Ленка, выглядит едва ли не невинным младенцем.

Когда Вольвебер возглавил ведомство безопасности, Ульбрихт и московские советники поставили перед ним главную задачу: скомпрометировать и развалить нашу службу, не допустить ее перехода под юрисдикцию Федеративной Республики.

Вильгельм Цайссер уже свернул на этом свою шею, став жертвой резкой внутрипартийной критики за отсутствие успехов в борьбе против службы Гелена. Поэтому Вольвебер прекрасно знал, что его ожидает. В первые же дни он развил бурную деятельность, отменив слишком «деликатные» установки своего предшественника. Проведя несколько быстрых операций, Вольвебер рассчитывал захватить кадровых сотрудников и агентов нашей организации, действовавших в советской зоне, и, используя попавшие в его руки материалы и вещественные доказательства, организовать шумную кампанию в печати.

Шеф службы безопасности Средней Германии долго ждал своего звездного часа. Казалось, милостью Москвы этот час наступил, и он не собирался упустить возможность стать знаменитым охотником за «геленовскими шпионами». Впрочем, мы уже давно знали, кто такой Вольвебер. В Первую мировую войну он служил на кайзеровском флоте, принял участие в бунтах 1917-1918 годов в Киле и получил репутацию революционера. В 1920 году бежал в Советскую Россию и исчез из поля зрения... Некоторое время русская разведка в полной тайне готовила его к диверсионным операциям на морских линиях. Затем он вышел из подполья и несколько лет занимал выборную должность секретаря «Международного союза моряков и портовых рабочих», прикрываясь которой организовал в тридцатых годах несколько крупных диверсий. На его совести гибель десятков больших судов – испанских, немецких, итальянских. Многие таинственные взрывы в портах, прежде всего в Европе, также записаны на его счет. В 1940 году Вольвебер был арестован в Швеции и приговорен к трем годам лишения свободы. Но отсиживать срок ему не пришлось. Советское правительство выступило с ходатайством и вызволило своего опытного диверсанта из тюрьмы. В 1946 году Вольвебер вновь всплыл на поверхность – на этот раз в качестве статс-секретаря по вопросам судоходства в оккупированной Советами части Германии.

Новый шеф службы государственной безопасности советской зоны начал активно действовать против нашей организации уже через два месяца после вступления в должность. В конце сентября 1953 года была проведена хорошо скоординированная молниеносная операция на всей территории ГДР против, как писали газеты советского блока, «западных шпионских, террористических и диверсионных резидентур». Чуть ли не каждый день производились аресты, которые, в отличие от прежней практики, непомерно раздувались средствами массовой информации советской зоны. До конца октября продолжалась публикация сообщений об успешных контрразведывательных операциях службы государственной безопасности ГДР. Под стражу было заключено якобы 98 сотрудников и агентов различных западных разведывательных служб. С начала же ноября 1953 года ведомство Вольвебера вылавливало лишь «геленовских шпионов». Шеф безопасности советской зоны назвал «противником номер один» нашу организацию. Вольно или невольно он был вынужден признать, что геленовская разведка – это четко действующий, хорошо организованный и добившийся несомненных успехов аппарат.

9 ноября 1953 года пропагандистская кампания Вольвебера против нашей организации достигла апогея. На пресс-конференции в Восточном Берлине представили некоего Ганса Иоахима Гайера, работавшего на нас в советской зоне с 1952 года. В действительности Гайер в начале 1953 года по соображениям безопасности был освобожден от своей должности в организации и переведен в качестве рядового сотрудника в Западный Берлин в одно из частных бюро, прикрывавшее пункт связи. Назначение сделали вопреки моему запрету на дальнейшее использование в нашей службе сотрудников, возвратившихся из советской зоны. Только после его бегства в Восточный Берлин, которое организовало ведомство Вольвебера в конце октября, установили, что Гайер еще до назначения в Западный Берлин, а может быть, и до начала работы на организацию был завербован противником, когда еще находился в советской зоне. На пресс-конференции, разыгранной как хорошо отрепетированное театральное действо, Гайер, лживо представившийся «заместителем руководителя филиала геленовской организации в Западном Берлине», зачитал подсунутое ему заявление. Из него следовало, что он, повинуясь голосу совести, переменил фронты и передал своим восточноберлинским хозяевам оригинальные документы и личные дела агентов, с которыми был связан. За предательством Гайера последовала волна новых арестов в советской зоне. Позднее было доказано, что большая часть арестованных в ходе этой операции не имела ничего общего ни с нашей организацией, ни с какой-либо другой западной разведывательной службой. Они просто не пользовались доверием восточногерманских властей, и этого было достаточно, чтобы заключить их под стражу в ходе проводившейся репрессивной акции. Опубликованная фантастическая цифра – несколько сот арестованных шпионов – позволяла любому здравомыслящему человеку сделать вывод, что это – лживый пропагандистский маневр. А для специалиста эти данные свидетельствовали о том, что дело здесь идет о грубой фальсификации, так как Гайер в действительности мог знать лишь небольшую часть из непомерно раздутой «армии агентов». Находясь в небольшом бюро – их у нас было несколько десятков, – он был связан по работе не более чем с 8-10 сотрудниками и агентами нашей службы на территории советской зоны. В результате немедленно принятых мер организации, говоря военным языком, удалось локализовать прорыв противника в указанном секторе. Служба сохранила в советской зоне свою агентурную сеть и продолжала активно действовать, ибо фактические потери составили всего несколько человек.