Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катриона все еще сохраняла мрачное выражение лица.
— Тебя удивил оказанный мне прием? — Он потянул вниз нижние юбки.
— Да, — сказала она, встретив его взгляд. — Я не могу этого понять. — Она переступила через ворох юбок. — Такое впечатление, — она сделала неопределенный жест, — как будто они ждали тебя.
Обхватив ладонями ее талию, Ричард снова притянул жену к себе.
— Полагаю, так оно и есть.
— Но… почему?
Он помолчал, вытаскивая из петелек крохотные пуговки на ее сорочке. Затем посмотрел ей в глаза.
— Думаю, они боятся за тебя, а следовательно, косвенным образом, и за себя. Ты же видела письма. Мне кажется, если бы ты удосужилась спросить, то узнала бы, что многие из твоих домочадцев подозрительно относятся к соседям и считают, что те представляют угрозу для долины.
Ричард стянул сорочку с плеч Катрионы. Она поежилась от прохладного воздуха, но опустила руки, помогая высвободить их.
— Они видят во мне защитника — твоего, долины, всех вас.
Озабоченное выражение сошло с лица Катрионы, и она скорчила гримаску.
— Для этого, полагаю, и нужен супруг.
— Точно. — Ричард накрыл ладонями ее обнаженные груди. Катриона вздрогнула и прерывисто вздохнула.
— Не забывай, меня выбрала сама Госпожа. — Он поцеловал ее в губы и прошептал: — Она выбрала меня, чтобы я взял тебя в жены, лег с тобой в постель и заронил в тебя семя. Чтобы оберегал и защищал тебя. Вот как воспринимают меня твои люди — как мужа, посланного тебе Госпожой.
— Хм-м. — Положив руки ему на плечи, Катриона прильнула к нему.
Прошло некоторое время, прежде чем Ричард опустил ее на постель. Затем быстро разделся и, присоединившись к Катрионе, сразу же накрыл ее своим телом. Опираясь на локти, он обхватил ладонями ее лицо и припал к губам, одновременно проникая в нее.
После чего он поднял голову.
— Я не покушаюсь на твой авторитет. Доверься мне, и все станет на свое место. — И, прежде чем снова завладеть ее губами, шепнул: — Как, к примеру, сейчас.
Ей было нечего возразить. Инстинктивно расслабившись, Катриона принимала его, доверившись ему, как он того просил.
Разумеется, она представляла себе все совершенно иначе. Уверенная в незыблемости своих позиций, Катриона полагала, что Ричарду потребуется ее поддержка, чтобы освоиться с новой для него ролью. Все оказалось совсем наоборот. Он без всяких усилий занял место, казалось, предназначенное ему судьбой, и теперь ободрял ее, уверяя в прочности ее собственного положения.
Но здесь, в постели, Катриона не нуждалась ни в каких уверениях. Прижимаясь к Ричарду, она самозабвенно отдавалась ему, не заботясь о будущем.
Будущее находилось в ведении Госпожи, а эта ночь принадлежала им.
Позже, глубокой ночью, Ричард лежал на боку, глядя на спящую жену. Утомленную и насытившуюся — утомившую и насытившую его. Минуты текли, а он не мог заснуть, вглядываясь в безупречное лицо цвета сливок и непокорную гриву золотисто-огненных волос.
Ричард был околдован. Ради нее он шагнул бы в огонь, продал душу дьяволу и совершил бы неведомо что еще.
И не важно, что она не сознает этого. Он и сам ничего не понимал.
Забравшись глубже под одеяло, он притянул ее к себе и ощутил тепло, прогревшее его до костей. Катриона повернулась во сне, доверчиво свернувшись в его объятиях.
Он расслабился и, погружаясь в сон, вдруг подумал, что найдется немного мужчин его склада — достаточно сильных и властных, чтобы взять на себя роль защитника, — которые согласились бы жениться на колдунье и дать ей полную волю.
Он согласился.
Ричард не хотел задумываться почему.
Ему начинало казаться, что все это предопределено — словно Госпожа и в самом деле выбрала его для Катрионы.
Ричард проснулся на рассвете, как и в предыдущие две ночи, и потянулся к жене.
Но его рука не нашла ничего, кроме холодных простыней.
— Какого?.. — Разлепив ресницы, он поднял голову и убедился, что рядом с ним никого нет. Подавив проклятие, он присел на постели и оглядел комнату.
Катрионы не было.
Выругавшись вслух, Ричард откинул одеяло и подошел к окну. Отворив створку, распахнул ставни. Далеко на горизонте занимался рассвет. Поеживаясь от утреннего холода, он с остервенением захлопнул раму.
— Куда, черт побери, она пропала?
Решительно настроившись получить ответ на сей вопрос, он натянул кожаные бриджи и сапоги, надел теплую рубашку, обмотал шею шарфом и, перебросив через руку куртку для верховой езды, вышел из комнаты.
В парадном холле и обеденном зале не было ни души. Ричард заглянул на кухню, но и там не обнаружил никого, даже судомойка не выгребала пепел из громадного очага. После трех неудачных попыток он наконец нашел нужный коридор, который вел к черному ходу. Ему понадобилось приложить немалые усилия, чтобы отворить тяжелую дверь. Вряд ли Катриона ушла этим путем.
Задержавшись на пороге, Ричард оглядел мощенный булыжником двор, соединявшийся с внутренним двором замка. Первые лучи восходящего солнца высекали искры из кристалликов льда, сверкавших на снегу, как россыпь бриллиантов. Было холодно, но морозный воздух бодрил; дыхание, вырываясь изо рта, превращалось в пар.
Напротив, через двор, располагалась конюшня, по обе стороны которой высились строения из дерева и камня.
Все поддерживалось в порядке и находилось на своем месте.
Кроме его жены.
Скрипнув зубами, Ричард закрыл дверь. Он не мог вообразить причины, которая заставила Катриону выбраться из дома в такую рань, но собирался отправиться на поиски, если не найдет ее в ближайшее время.
Вчера, знакомя его со своими владениями, Катриона ограничилась приемными залами, галереей, бильярдной — приятный сюрприз — и кабинетом, где она занималась делами поместья. Но даже этого Ричард толком не рассмотрел из-за непрерывного потока домочадцев, искавших любой повод быть представленными ему.
Стуча каблуками по булыжнику, он дошел до середины двора и остановился, пораженный красотой открывшегося ему вида. Прямо перед ним, упираясь вершиной в небо, величественно вздымался Меррик, у подножия которого расстилалась гряда холмов, окружавших со всех сторон долину. Медленно развернувшись на месте, Ричард обратился лицом к дому. Главное здание было сложено из темно-серого камня, высокая крыша ограничивала ступенчатые фронтоны, четыре высокие башни поднимались по углам. Несмотря на асимметричную форму и внушительные размеры, главное здание производило впечатление гармонии и единства. По обе стороны от его громады виднелись поля, простиравшиеся за пределами парка, казавшегося коричневым пятном на фоне заснеженной земли.