Последовало еще несколько ходульных замечаний относительно качества пищи. Питер Андервуд, сохраняя гримасу отвращения, развез по тарелке сырный соус, раздавил капустные соцветия и, наконец, оставил в покое вилку с наколотым на нее кусочком. Преподобный Стоукс оживился, когда Стелла внесла рисовый пудинг, Питер же едва взглянул на блюдо, отложил салфетку и со страданием в голосе извинился за то, что вынужден покинуть общество. Чарлз проследил, как Питер выходит из столовой, едва выдержал пару секунд, подхватился и тоже ушел, причем лицо его покрылось красными пятнами, будто от пощечин. Преподобный Стоукс поднял взгляд над пудингом. В глазах читалось легкое удивление.

– Андервуду что, нездоровится? Жаль парня. Ну да ладно, нам больше достанется.

После ланча преподобный Стоукс удалился в гостиную вздремнуть в компании газеты и радио. Стелла мыла посуду. Вихрем влетел Чарлз, объявил, что они с Питером идут на прогулку. Начинался дождь – точнее, полноценный июньский ливень. Чарлз выглядел таким затравленным, что Стелла невольно прониклась к нему сочувствием.

– Бедняга. Думал отдохнуть в отпуске, а не получается, – сказала она, вытирая руки, красные, как панцири вареных раков. – Даже дома ты вынужден разбираться с чужими проблемами.

– У священников рабочий день ненормированный, – ответил Чарлз – по слогам, будто имел дело со слабоумной.

Теплая искорка тут же погасла. Стелла с трудом удержалась, чтобы не показать язык спине мужа.

Слава богу, хоть Нэнси не опоздала. Стелла раскатывала тесто для песочных корзиночек, намереваясь наполнить их остатками ревеневого и морковного джема, когда зазвенел дверной колокольчик. Зазвенел так громко и требовательно, что перекрыл даже грохот радио из гостиной. Стелла бросилась отпирать, не отерев рук, увлекла Нэнси в кухню, закрыла дверь и стиснула подругу в объятиях.

– Рассказывай скорей!

– И тебе доброго дня, Стелла.

– Извини. Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть. Только я с утра как на иголках. Ты встречалась с Дэном? Как он? Расстроился?

– Давай договоримся: я буду отвечать на вопросы по порядку. И вообще, сделала бы чайку для лучшей подруги.

Стелла знала: Нэнси лучше не тормошить. Она же упрямая, чуть что не по ней – вовсе уйдет, слова не скажет. Изнывая от нетерпения, Стелла наполнила водой чайник. Нэнси тем временем приблизилась к плите и принялась оправлять промокшую юбку, разглагольствуя при этом, как ей хотелось пешочком прогуляться, а тут ливень давай хлестать, вот и пришлось тратиться на автобус.

Наконец эмоции, связанные с ливнем и автобусом, были выплеснуты. Нэнси, рискуя обжечься, прикурила прямо от газовой горелки и села к столу.

– Какой же он душка, этот твой янки.

– Ты его легко нашла? – Стелла продолжала раскатывать тесто, вцепившись в скалку так, что побелели костяшки пальцев. Страх и восторг раздирали сердце.

– Элементарно. Узнала с первого взгляда. Смотрю, сидит у барной стойки такой весь из себя красавчик, глаз с двери не сводит, ждет, будто пес в мясной лавке. – Нэнси хихикнула. – Бедняжечка. Кстати, он повел себя неучтиво. Когда я сказала, что вместо тебя придется ему со мной вечер коротать, он прямо скис. Я, понятно, рассердилась. Ладно же, думаю, раз я на замену не гожусь, так и говорить не о чем. Чуть дверью не хлопнула. Пусть бы пил тогда в гордом одиночестве.

– Но ты ведь осталась, правда?

– Конечно. Когда это я упускала возможность бесплатно раздавить коктейльчик? Или пару-тройку коктейльчиков. Твой янки – щедрый парень, доложу я тебе. – Нэнси стряхнула пепел на блюдце. – Люблю щедрых.

– Ну а что он сказал? В смысле, о чем вы говорили?

– Так, о том о сем. Главным образом о тебе.

Изнутри обдало сладким жаром, словно взошло огромное розовое солнце. Стелла засмеялась.

Нэнси подхватила каплю ценного джема, что зависла на ручке ложки, и с наслаждением облизнула палец.

– Он, понятно, интересовался еще и преподобным. В смысле, твоим супругом. – Нэнси понизила голос, покосилась на дверь. – Прежде чем спрашивать про викария, твой янки выпил. Изрядно выпил, к слову. А потом давай пытать: любит тебя Чарлз или не любит?

Смеющееся солнце зашло за тучу.

– Не волнуйся, его дома нет. Дэн хотел знать, любит ли меня Чарлз? А ты что сказала?

– Сначала растерялась. Мы ведь с тобой насчет этого не договаривались. А потом думаю: чего это я буду сочинять? Ну и выложила все как есть.

С вызовом во взгляде Нэнси погрузила палец в джем на донце ложки – будто в густую кровь.

– Я сказала, что не уверена насчет любви. Потому что это ежу понятно. Если мужчина получает в жены такую девушку, как ты, он должен сиять от счастья. А преподобный что-то не сияет. – Нэнси передернула плечами. – Может, я не в свое дело лезу, да только, по-моему, твой муж тебя в упор не видит. Какая уж там любовь. Вот.

Стелла отвернулась. Открыла духовку, сунула внутрь противень с песочными корзиночками. Многие месяцы оставаться наедине с постыдной тайной было еще терпимо; услышать ее из чужих уст, пусть даже из уст подруги, было невыносимо. Тотчас в голове родилась дюжина аргументов: «Просто Чарлз не из тех, кто выставляет чувства напоказ… Чарлзу мешает глубокая вера в Бога… Во время войны брачные отношения невозможны…» Боясь неизбежного презрения Нэнси, Стелла не стала озвучивать ни один аргумент.

Хлопнула входная дверь, в холле послышались голоса. Стелла окинула взглядом беспорядок на кухне, засуетилась.

– Они вернулись! А я до сих пор не сделала сандвичи и на стол не накрыла!

Лицо Нэнси стало непроницаемым, она поднялась из-за стола.

– Где у тебя хлеб? Первым делом – сандвичи. Чем мазать будем?

– Да особо нечем. Я хотела моркови потереть. В огороде салат уже большой, можно проложить салатными листьями… Тушенка вот есть, сейчас открою.

Стелла сгребла клеенку, принялась оттирать столешницу от приставшего теста. В этот момент открылась дверь.

Щеки Чарлза были еще краснее, чем обычно, в бесцветных волосах поблескивали дождевые капли. Он вошел, затравленно огляделся. Заметил просыпанную муку, открытую банку джема и липкую ложку – демонстративно не глядя на Нэнси.

– Надеюсь, чай готов? Питер хочет поспеть к вечернему поезду.

– Да. Я как раз собиралась накрывать на стол.

Стелла указала на поднос, где уже стояли чашки с блюдцами и десертные тарелки. Чарлз скривился.

– Прикажешь пить из этих чашек? Достань другие, те, что нам подарила на свадьбу тетушка Эдит. С розами.

– Конечно. Извини, я сама не додумалась. Мы так долго не пользовались парадными чашками, я совсем про них позабыла. Сейчас все переделаю.

Стелла шмыгнула в столовую, открыла дубовый буфет. Достала с полки чайный сервиз, обтерла пыль передником. Как она радовалась этим чашкам!.. Поставив чашки на буфетную полку, Стелла вдруг заметила, что пыль густо покрывает и их с Чарлзом свадебную фотографию. Взяла ее, принялась тереть уголком передника. В дверном проеме возник Чарлз.