– Видит что?

Мужчина издал слабую усмешку, словно спросила я что-то примитивное.

– Как ты прекрасна. Думаешь, почему он бесится? Он может сколько угодно ненавидеть всех женщин на планете, но от твоего шарма, ему не скрыться.

Мои уши вспыхнули, от этого редкостного бреда. Ага, шарм. Смешно же, ну.

– Поэтому вы трогаете мою задницу? – Я даже попыталась улыбнуться.

– Ты мое идеальное оружие, Кира. – Серьезно проговорил Владислав Романович и провел костяшками пальцев по моей щеке. – Расскажи мне, кто та девушка, что подходила ко мне.

– Эмм. я не знаю.

– Я заплатил за тебя десять тысяч баксов, Кира. И я видел, как та рыжая крутилась вокруг тебя.

– Если я скажу, у нее будут проблемы?

– Конечно, нет. Ты можешь мне доверять.

– Я думаю. – Ох, Господь всемогущий, хоть бы не облажаться и не совершить ошибку.

– Думаю, она собиралась шпионить за Вами.

Мужчина усмехнулся.

– А ты здесь для чего? Очевидно, что Макс привел тебя не ради аукциона, да и выглядишь ты, не как все его марионетки. – Он снова окинул меня взглядом. Интересно, чего мне будет стоить это «не как все» или Миле? Надеюсь, это платье не так критично, как я вбила себе в голову.

– Он сказал, что я должна учиться.

– Учиться?

– И запоминать.

– Так вы здесь все. – Он замолчал и повернул голову. Я вздрогнула, когда увидела появившегося перед нами младшего брата.

– Достаточно.

– Я так не думаю. Правда, Кира?

– Она ничего не решает, если ты не понял. Ты. – Он взял меня за предплечье, не так грубо как в прошлый раз, и дернул на себя. – Делаешь, что я скажу, разговариваешь, когда я скажу. Ты. – Теперь он смотрел на брата. – Проверь свой счет.

– Мы привлекаем внимание. – Сказала я, заметив, что многие в зале смотрят на нас.

– Превосходно. – Мужчина положил руку мне на спину и повел в сторону, где даже людей не было.

– Почему ты такой грубый?

– Никто не трогает то, что принадлежит мне.

– Пятнадцать минут назад тебя это не волновало.

Он ничего не ответил, лишь обвел руку вокруг моей поясницы, я уставилась на него, как на дурака.

– Ну? Ты и будешь так стоять, русалочка? Я думал, ты танцовщица. Или нет? Только в клубе задницей можешь крутить?

Схватив мою руку, он положил ее на свое плечо и придвинул меня ближе к себе.

– Ты серьезно? – Тихо спросила я, когда он начал двигаться. У меня в голове не хотело укладываться то, что он собирался со мной танцевать, и фактически он уже это делал! Я же передвигалась, как корова на льду, ноги, будто не хотели слушаться.

– Ты ужасно двигаешься, Шахерезада.

Я прыснула.

– Это даже не смешно.

– Я разве смеялся?

– Уверена, ты и не умеешь. – Съехидничала, совсем чуть-чуть. Однажды я видела его смех, но он не был тем, который бы хотелось запомнить. Смех психопата.

– Не позорь меня. На нас смотрят.

Я нахмурилась и огляделась по сторонам. Да, на нас смотрели, но всего пару человек, остальным и вовсе было плевать, каждый был занят своими разговорами (даже несмотря на громкую музыку), выпивкой, девушками в изумрудных платьях. Мельком я поймала и взгляд Владислава Романовича, а также заметила, как он довольно улыбался.

– Ты наступила мне на ногу. Дважды. – Он смотрел исключительно мне в глаза, но иногда я замечала, как взгляд опускался ниже и сканировал оголенные плечи. Я шагала, как того требовал танец: влево-вправо, немного назад и вперед, и все же я ошибалась, примерно в каждом пятом движении, но мне было все равно. Я пристально смотрела в глаза мужчины, пытаясь понять хоть что-то, я смотрела и ждала, когда он что-либо скажет. Заговорить пришлось первой:

– Сначала ты грубишь, обзываешь, пытаешься сломать мне руку.

– Я не пытался сломать тебе руку, Ариэль.

– Кира.

– Что?

– Меня зовут Кира. Это имя дал мне покойный отец. В честь бабушки.

Тот на мгновение прищурился. И просто проигнорировал, продолжая молча вести меня в танце. Его рука на спине, обжигала даже сквозь ткань платья, и меня катастрофически начало раздражать, что мне нравилось держать свои руки на его крепких плечах.

– О чем ты говорила с моим братом?

– Ни о чем.

– Не смей врать. Никто из моих девочек не страдает. А знаешь почему? Потому что они верные. Но ты не хочешь быть верной, поэтому. – Он дернул меня на себя, так что я врезалась в его грудь и издала непрошеный вопль, на выдохе. – Мне придется тебя заставлять.

– Он оценил красоту моего платья.

– Что?

– А я поблагодарила. Это весь наш разговор.

– У моего брата совершенно нет вкуса. Платье омерзительное.

Я не сразу заметила, что мы остановились, и просто смотрели друг на друга. Он издевался надо мной, а я злилась на себя, за то, что в глубине души принимала это вздор всерьез. Какая мне разница, что он думает?

– Но ты. Ты красивая.

Я как раз неловко начала убирать руку с плеча мужчины, как он ее перехватил и вернул на место, я стала пытаться выбраться из крепкой хватки, с которой, я уверенно могу заявить, не смогла бы справиться никогда в жизни. Спасибо, хотя бы, освещение в зале красное, иначе мои вспыхнувшие щеки и единственное неприкрытое волосами ухо, выдали мое нелепое смущение. Его слова действовали, как удар по голове и мне становилось страшно, что я превращаюсь в Милу. Если я стану его ручной собачкой? Это ведь все, что ему нужно. Сейчас, он стоит и смотрит на меня, внушая бред, о какой-то красоте, наверняка при этом думая, какая я наивная провинциальная идиотка, и обязательно куплюсь на это. Словно с самого детства мне не известно, что ни один влиятельный мужчина не воспримет всерьез простушку из обычной семьи.

– Музыка закончилась.

– Ты пыталась уйти раньше, чем она закончилась.

– Я не пыталась уйти.

– Ты поняла, о чем я. – Прошипел он, наклонившись ближе. – Тебе неприятно? Отвратительно? Когда я трогаю тебя. Да, русалочка? Тебе не нравилось, когда я был в твоих трусиках, мм? – Горячий воздух щекотал ухо, и я попятилась. – Любая из них.

Он кивнул в сторону зала, где все еще находились девушки и, продолжил: – Душу продаст за одно такое прикосновение. Кто ты такая? Я купил тебя. Дорого. Хотя твое место на распродаже.

– Тогда, почему я здесь? Ты оскорбляешь меня, зная, что я не могу уйти сама, потому что мне нужны деньги, но каждый раз ты продолжаешь унижать меня своими словами. – Я запнулась, и поняла, что снова перешла в режим страдалицы. Я обещала себе, что не стану, потому что я подписалась на весь этот абсурд.