Он вынул из ниши нужную дискету.

Стены хранилища — белый пластик, точно такой же, как в сознании у Леопольда, — треснули от пола до потолка.

Тимоти сконцентрировался на мысли о том, что Джейкоб Вестхолм — животное, похотливое и одержимое манией величия животное, лишенное человеческих качеств, — именно такое, каким представляют монстров в дешевых комиксах.

На мгновение Тимоти увидел пораженный кровоизлиянием участок мозга, но тут же “вырубил” это видение.

Он приказал дискете самоуничтожиться.

Он попытался сделать это как можно осторожнее, чтобы не повредить мозг и сознание. Ведь Тимоти не собирался убивать Вестхолма, ему нужно было всего лишь стереть из его памяти кое-какую информацию. Если в ходе этого удастся сохранить жизнь “крестному отцу” — что ж, пусть оно так и будет.

Он подумал, что неплохо было бы вылечить Вестхолма, прибегнув к психотехнике. Но нет, мозг — слишком сложное и таинственное устройство, а в искусстве врачевания Тимоти остается еще младенцем. Да и подобная “мертвая зона” в мозгу неизлечима.

Свет померк.

Трещины в стенах стали еще шире.

Тимоти следил за самоуничтожением дискеты, хотя больше всего на свете ему хотелось как можно скорее выбраться из окаянного хранилища. До сих пор ему еще не приходилось присутствовать в умирающем чужом мозгу, и абсолютный ужас разрушения едва не свел его с ума.

В хранилище с грохотом обрушился участок крыши, все помещения заволокло бурой пылью. Сквозь грохот до слуха Тимоти донеслись слабые отдаленные стенания...

Когда все закончилось и Тимоти покинул мозг мертвеца, уже не заботясь о том, чтобы завершить самоуничтожение дискеты, он понял, что придуманный им трюк — заставить подсознание человека вывернуться наизнанку — помог ему справиться с неизбежным злом, потому что этого человека необходимо было убить, но что этот самообман не позволит ему самому избавиться от угрызений совести в будущем. Потому что от этого не спасают никакие трюки.

Электрокардиограф принялся издавать резкие тревожные сигналы.

Сиделка спала.

А в остальном в палате все было как всегда.

Тимоти посмотрел на труп Вестхолма, хотя ему этого и не хотелось. Хотелось ему лишь одного — поскорее выбраться отсюда, избавиться от больничных запахов, от белизны окружавших его стен, от стерильной чистоты халата, в который была одета спящая сиделка, от режущих слух звуков, издаваемых кардиографом, каждый из которых твердил, казалось, единственное слово: смерть, смерть, смерть...

Тимоти увидел, что удар повредил тонкий аристократический профиль старика, свернув на бок нос. Лицо уже начало темнеть. Рот так и остался разинутым. В последние мгновения агонии рука судорожно сжала простыню, скрутила ее в комок костистыми белыми пальцами, как будто это могло уберечь от смерти.

Тимоти попытался вспомнить образ, вызванный им из подсознания у Вестхолма, все эти пороки и извращения, все чудовищные непроизносимые желания, которые составляли внутреннюю сущность этого человека. Но у него ничего не вышло.

А вместо всего этого перед его взором возник образ обнаженной негритянки в спальне у Лиланда, на полу. Но он тут же прогнал его.

Потом собрался. Телепортировался...

Теперь собственный дом стал для Тимоти не самым приятным местом на земле, причем причин для этого было несколько. При взгляде на него он вспоминал о прежнем Тимоти — о том человеке, которым он впредь уже никогда не будет. Расцвет его сверхчувственных способностей и предстоящие ему столетия в компании инопланетян уже начали и, вне всякого сомнения, продолжат изменять его до неузнаваемости, по крайней мере в интеллектуальном и эмоциональном планах. И все-таки ему было жаль расставаться с этим домом. Даже если этот дом перестал быть для него вторым “я”, даже если потерял необычайное значение, которое имел еще совсем недавно, — все равно дом оставался для Тимоти важнейшим звеном, связующим его с прошлым, да и не только с прошлым, но и со всем человечеством. Уход из этого дома означал для Тимоти окончательное и безоговорочное прощание со всем современным миром.

Он прошел на первый этаж и уселся в домашнем кинотеатре полного чувственного восприятия в трехмерном пространстве. Заскучав, выключил проектор, даже не досмотрев фильм до конца В тире он засадил пару дюжин пуль в мишени, но это не принесло ему никакого удовлетворения. Наверху, в библиотеке, он все же остро почувствовал горечь утраты, очутившись среди книг, пластинок, кассет и дискет. Но и к этим сокровищницам знания он уже не испытывал былой привязанности.

Он подсел к видеофону и набрал домашний номер Джорджа Крили. Темнокожий редактор ответил ему через пару секунд.

— Привет, Джордж.

Он увидел удивление на лице Крили. И вспомнил, что исчез уже несколько дней назад. Его похитили, отвезли в этот дом в Новой Англии и в течение трех дней накачивали ПБТ. А ему самому почему-то казалось, что с тех пор минула целая вечность. Но все это сейчас не имело ни малейшего значения. Крили достаточно хорошо владел собой, чтобы не дать своему изумлению вырваться наружу и не обрушиться на Тимоти с градом истерически-восторженных вопросов.

— Ты отсутствовал, — только и сказал он. Тимоти кивнул.

— И вроде бы дольше, чем мне самому показалось.

— Ты исчез, не известив об этом заранее. А после истории с МСУ, случившейся накануне, я боялся и вообразить, что могло произойти. Так что я связался с полицией. Разумеется, не поднимая шума. Ты ведь не любишь, когда из-за тебя кто-то суетится.

— Ты все сделал, как надо. Но полицию следует успокоить. Крили кивнул.

— У меня нет времени на объяснения, Джордж. И, кроме того, я пока к этому не готов. Послушай, мне хотелось бы, чтобы ты включил магнитофон. И записал весь наш дальнейший разговор.

Крили удивленно приподнял брови, но не возразил.

— Все готово, — произнес он через пару секунд.

— Джордж, я рассматриваю этот разговор как имеющий юридическую силу и нотариально заверенный. У тебя будет видеозапись и мой текст. Идентичность и аутентичность голоса всегда можно будет доказать в ходе экспертизы. Я передаю тебе контрольный пакет акций “Страны развлечений” и всех дочерних предприятий.

В первый раз за годы знакомства Тимоти вроде бы удалось застигнуть Джорджа Крили врасплох, вызвав у него смущение и растерянность. Темнокожий редактор всегда был тверд как гранит, а сейчас он напомнил Тимоти медузу. Тимоти с интересом проследил за этой метаморфозой, понимая, что через какую-нибудь пару секунд произойдет обратное превращение. Джордж Крили был не из слабаков.

— Не хочешь ли ты сказать...

— Говорить буду я, Джордж. Я передаю все в твои руки, я назначаю тебя президентом компании и единственным начальником, определяющим политику компании в мое отсутствие. Я назначаю тебе жалованье в размере семикратного нынешнего или, на твое усмотрение и по твоему выбору, в размере пятнадцати процентов чистого ежегодного дохода компании. В случае, если я не вернусь или не сообщу о своем местонахождении до твоей кончины, тебе следует подобрать достойного сотрудника и передать ему бразды правления. Относительно того, на кого в этом случае падет твой выбор, я не налагаю на тебя никаких ограничений. Это тебе ясно?