Дверь ложницы приоткрылась так же тихо, без скрипа. Сама хозяйка лежала, укрывшись покрывалом по самый нос, только глаза блестели из полумрака. Незван нерешительно остановился. Потом все же прикрыл дверь, шагнул к ложу, осторожно вытащил ее руку из-под накидки, приник губами… Рогнеда не сопротивлялась. Незван был очень ласков и бережен, точно боялся сломать или повредить что-то очень хрупкое. Она почти поддалась, как вдруг резко отбросила его руки, отвернулась к стене, сдавленно прохрипев:

– Не могу! Уйди!.. Прошу тебя, уйди!

Не надо ничего объяснять, Незван любил, а потому понял сразу, так же тихо поднялся и выскользнул из ложницы.

Рогнеда проплакала почти до утра. Рядом оказался любящий, ласковый человек, но она прогнала не потому, что не ровня ей, княгине, а потому, что не смогла быть ни с кем, кроме Владимира! Да что же это?! Неужели она действительно обречена всю жизнь любить того, кому больше не нужна?!

Рано утром Незван уехал из Изяславля, даже не забрав денег за работу. Аринья пытливо смотрела в лицо княгини, пытаясь понять, что произошло, но ничего не высмотрела. Глаза чуть красны и припухли. Плакала, что ли? Рогнеда, услышав, что Незван уехал, закусила губу, а потом строго объявила Аринье:

– О нем больше не поминай! Он оказался лучше меня самой. И другого не ищи, не смогу я ни с кем!

Сказала, как отрезала. Но свои раздумья не прекратила. Ей совсем не хотелось вот так зависеть от далекого мужа, который и мужем-то, видно, себя не считает. Не потому, что желала найти другого Незвана, а потому, что хотела быть свободной от Владимира. Если колдуньи могут привораживать любовным напитком, то должны уметь и делать обратное?

Неподалеку от Изяславля нашлась такая. Седая, страшная старуха с минуту молча жевала беззубым ртом непонятно что, потом прошамкала:

– Не могу… Тебя отвадить от мужа не могу… Твоя доля такая.

Рогнеда даже разозлилась, да что они все про долю!

– Попробуй! Я устала уже, ему не нужна, так хоть чтобы не тосковала!

Старуха еще какое-то время пошамкала и вдруг объявила совершенно четко и громко:

– Только ценой жизни!

– Чьей?! – ахнула Рогнеда.

– Ну, если, голубка, твоей, так зачем я тебе нужна? Свою жизнь ты и без меня оборвать можешь. Его жизни!

Видя, как замерла в раздумье княгиня, закивала головой:

– Подумай, хорошо подумай. Если решишь князя погубить, приходи…

Рогнеда шарахнулась от таких слов, замахала руками:

– Что говоришь-то?! Не хочу я князя губить!

Беззубая улыбка раздвинула губы старухи:

– А я знала, что не захочешь. Потому как будешь еще с ним, хотя и не видать тебе, голубка, счастья. Не видать!.. – сокрушенно повторила колдунья.

Конечно, такое пророчество не добавило спокойствия Рогнеде, но, еще раз подумав, она поняла, что ценой жизни Владимира добывать себе волю не будет! И потому, что любит, несмотря на все обиды, и потому, что с ним дети. Сыновьям без отца в Киеве совсем плохо.

– Княгиня, глянь, – показал за окно Вышан. Рогнеда выглянула и тут же заторопилась на крыльцо.

На бревне, приготовленном для очередного строительства, сидел… Незван! Рогнеда подошла быстрым шагом, глядя на нее, Незван медленно поднялся.

– Ты? – Голос выдал волнение помимо воли хозяйки. Хотела укорить, что ушел, мол, плату за работу не взяв, но, к счастью, не успела.

– Я!.. – развел руками Незван, – не смог… Забудь про все, княгиня!

Рогнеде стало стыдно, безумно стыдно. Закивала:

– Что ты, что ты… Живи, как прежде.

Незван кивнул, чуть неловко повернулся и отправился в дальний угол двора, где вовсю кипело строительство. С крыльца за ними внимательно наблюдал Вышан. Когда Рогнеда поднялась по ступенькам, вдруг поинтересовался:

– А чего уходил-то?

– Обидела я его, – вздохнула княгиня.

– Ишь, какой гордый!

Строительство Изяславля продолжилось.

Так шли месяц за месяцем… Сначала Рогнеда просто старалась не давать себе роздыху, чтобы не думать о Киеве, о князе и младших сыновьях, потом втянулась и почувствовала себя настоящей хозяйкой.

* * *

Киев жил своей жизнью. Там тоже пряли и ткали, валяли шерсть и ковали нужные в хозяйстве вещи, мяли кожи, шили обувь… Но заправляли всем ключники и многие приспешники. Князю не до хозяйства, ему бы с дружиной управиться да с данью разобраться.

Князь Владимир от нечего делать вышел на крыльцо, остановился, оглядывая двор. Праздных не наблюдалось, у каждого было свое занятие. У конюшен гриди чистили лошадей, те переступали с ноги на ногу, похрапывали, видно, от удовольствия. У поварни челядин, ловко орудуя длинным ножом, свежевал тушу. Второй прилаживал на крюк еще одну, готовились к обеду. Земля под тушей потемнела от крови, руки у челядина тоже красные до самых закатанных рукавов рубахи. Откуда-то доносилось истошное кудахтанье, наверное, ловили кур для княжьего стола.

Владимир вспомнил, что сегодня будут гости. Еще вчера примчался гонец с сообщением, что по Десне едет целый караван.

От булгар прибыло большое посольство. Князь подивился: с чего бы это? Оказалось, в знак полного примирения и благодарности привезли… невесту. Самую красивую девушку княжьего рода. Владимир крякнул, почему-то подумав: «Хорошо, что Рогнеда не слышит!» С опаской покосился на воеводу:

– К чему мне она?

Волчий Хвост пожал плечами:

– Нельзя отказать, князь. Таких обид не прощают, врагов наживешь и девку опозоришь.

Да, отказаться и впрямь нельзя. И красавицу жалко. Владимир кивнул:

– Хорошо, женюсь.

Девушка действительно оказалась красавицей. Она стояла перед мужем, опустив голову, покрытую легким покрывалом, и взволнованно дыша. Олова уже наслышана о любвеобильности русского князя, но приучена к мысли, что мужу, тем более Великому князю, Кагану, позволено все, а она сама лишь часть его удовольствия. Потому Олова больше всего боялась не угодить Владимиру.

Князь смотрел на тонкие пальцы болгарки, вцепившиеся в ткань искусно расшитого свадебного наряда, и вдруг отчетливо вспомнил слова Рогнеды, сказанные в последний вечер: «…даже свадебного наряда не было…»

Его обдало жаром. Глупенькая, какая же она глупенькая! Если для Рогнеды так важен этот свадебный наряд и сам пир, могла бы только слово молвить, и лучший наряд был бы у нее! И пир такой, чтоб все запомнили! Просто для самого Владимира тогда это неважно было, перед ним открывалась новая жизнь, он был занят местью. А гордая полоцкая княжна промолчала, затаила обиду.

Владимир понял, что готов сейчас, вот просто в этот миг скакать в Изяславль, на коленях поднести Рогнеде самый богатый наряд, какой можно только придумать, и попросить снова вернуться в Киев!