Пиджак валялся на втором этаже в спальне, где он переодевался, прежде чем спуститься в новом одеянии к своей очередной жертве.

— Сейчас иду! — крикнул Семен и бросился наверх.

Пулей взлетев по лестнице, он плечом толкнул дверь, ввалился в комнату и, натягивая по пути пиджак, ринулся вниз. Рукав цеплялся за ножны и ремни и в конце концов, порвав подкладку, сел на место.

Тяжело дыша, он подошел к двери и открыл ее. Милицейская форма его не пугала. Его пугал собственный вид и взмокшее лицо.

— Кажется, мы не вовремя? — спросил пожилой майор, пристально разглядывая незнакомца.

— Угадали. Я тут акробатикой занимаюсь.

— Можно войти?

— А почему нет?

Офицеры вошли в, дом. Осмотревшись по сторонам, они остановились возле стола.

— Садитесь, господа. В ногах правды нет. Угощайтесь шампанским.

Майор с подозрительностью осмотрел бокалы.

— Я участковый Сенчин Иван Иванович. Хотел бы взглянуть на ваши документы.

Добрушин полез в карман и едва не зацепил кольцо. Шило пронзило бы его собственную грудь, но судьба относилась к своему любимчику бережно, и ему удалось достать удостоверение без урона собственному здоровью.

Принимая документ в руки, майор продолжал:

— И документы вашей спутницы. — Он кивнул на второй бокал.

— Имейте совесть, участковый. Мало того, что вы поломали весь кайф даме, сняв с нее мужика в самый ответственный момент, так вам теперь ее бумажки потребовались и размер лифчика? Я же сказал вам: «Мы занимаемся акробатикой. В постели, разумеется».

Майор глянул на удостоверение.

— Следователь из Москвы?

— А вы у вашего напарника спросите. Стоит, зенками хлопает. С твоей памятью, лейтенант, в органах служить противопоказано.

— Точно! Извини, майор, сразу не признал. — Лейтенант выдохнул воздух, будто три минуты просидел под водой.

— Зато я помню. Зовут тебя Федор, фамилия Ледогоров. Ну а если вы, Иван Иваныч, с удостоверением ознакомились, то Федя вам скажет мой домашний адрес. Он меня как-то до дома ночью довозил.

Участковый выглядел немного растерянным.

— Точно, дядя Вань. Это тот самый майор, который двух быков из банды, Дупеля на платформе повязал. Крутой мужик. Вас, майор, до сих пор у нас помнят.

— Ты уж реши, лейтенант, как тебе меня называть, то ли на «ты» то ли на «вы». Мне до лампочки. А вообще-то, на работе меня Семеном Семеновичем привыкли называть. Но все это ерунда. Как я понял, дело у вас есть. Давайте решать, чтобы никто друг друга не задерживал понапрасну.

Участковый вернул удостоверение владельцу.

— Паспортный режим проверяем. Как вы на этой даче оказались?

— Очень просто. Снял на лето для дочери. Сейчас они с женой на море махнули, ну а я позволил себе немного расслабиться. Чего тут странного? Работа тяжелая, сами знаете.

Лейтенант поторопился с объяснениями.

— Да нет, Семен Семенович, труп тут в лесу нашли. Путаное дело. Приходится ухо востро держать.

Добрушин не успел вникнуть в суть, как старик задал следующий вопрос:

— У кого дачу снимаете?

— Не знаю. Через агентство. Пришел, заплатал, получил ключи. Агент меня отвез на место, показал дом. Мне понравилось.

И опять встрял лейтенант.

— Невысокого росточка паренек, коренастый. Такой рыжеватый, неприметный, да? С сотовым телефоном у пояса. На «копейке» катается?

— Приехали сюда мы на моей машине. А телефон у него был. А остальное ты сам определил: неприметный.

— Это он вам дрова привозил? — спросил участковый.

— Понятия не имею. Я здесь редко бываю. Не мне, хозяевам, очевидно. Я дрова из сарая беру, их там хватает.

Последнюю фразу он сказал напрасно. Лишняя, но сорвалась с языка не случайно. Добрушин только сейчас заметил, что дверь на кухню осталась открытой и из-за нее торчал рукав кителя.

— Дача принадлежит Ирине Викторовне Шаховой, — басил участковый, — вдове полковника милиции. В последний раз я ее видел больше года назад. А потом здесь появлялись разные люди. Моя вина, запустил участок. Уж больно округ мне большой отвели. Людей не хватает, А здесь местечко тихое. Но, как видно, в тихом омуте черти водятся.

— Я вам помогу, Иван Иваныч, — с готовностью откликнулся Добрушин. — В понедельник свяжусь с вдовой и все выясню, а потом позвоню вам.

— От услуги не откажусь. — Участковый встал.— Ладно, Федор, поехали.

Дойдя до двери, он оглянулся.

— Вы тут приглядывайте, — уже мягким тоном сказал старик. — Неспокойно здесь стало.

— Учту. В случае чего, можете на меня положиться, — заверил Добрушин, прикрывая дверь за непрошеными гостями.

Он тут же вернулся к столу и начал пить шампанское фужер за фужером, слушая, как удаляется мотор мотоцикла.

Максим вытер пот со лба. Пронесло! Везет мужику. Не жизнь, а меченая колода. У такого за спиной спрятаться можно.

Николай ничего не думал, он только наблюдал и фиксировал в сознании свои наблюдения. Он не привык делать выводы раньше времени. Его работа требовала скрупулезной точности и выверенности. Сапер ошибается только раз, а Ник-Ник считал себя сапером.

Закончив с выпивкой, Добрушин отправился в сарай за лопатой. Он ориентировался по яблоням и точно знал, где и чья могила расположена. Новая не отличалась от старой. Оставив лопату, он зашел за пленкой и вернулся в дом. Все его действия фиксировались, Максим только успевал щелкать затвором фотоаппарата. Когда майор вышел на крыльцо с тяжелой ношей, Максим пригнулся, скрывшись за «фольксвагеном» Добрушина. Съемку похорон он делать не стал, а занялся машиной. Правое заднее колесо было проткнуто шилом. Максим обошел машину и залег за дровами.

Добрушин закончил работу и вернулся в дом. Он находился на таком взводе, что не стал ничего прибирать за собой. Ему хотелось как можно быстрее вернуться домой и напиться до чертиков.

Схватив портфель, Семен запер дом, сел в машину, бросил кейс на соседнее сиденье и завел двигатель. Проехав до ворот, он почувствовал, что машина «хромает». Выскочив, он обошел ее и увидел спущенное колесо. Не менее пяти минут по округе разносился десятиэтажный мат, от которого у братвы увяли бы уши. Выпустив пары, Добрушин открыл багажник, вынул запаску, домкрат и принялся за работу.

Максим тем временем подползал на четвереньках к открытой дверце водителя. За корпусом машины его заметить было невозможно.

Уже стемнело, когда озлобленный, усталый, измотанный убийца открывал дачные ворота. Он ехал в Москву, а зубы скрипели, словно перемалывали щебенку.

Затормозив у дома, он посмотрел на часы. Четверть двенадцатого. Потянув руку за кейсом, он оцепенел. Портфеля с деньгами на месте не оказалось.