– Готов поспорить, это тот ублюдок Козински, – произнес тихий голос.

– Нет, это не он, – отозвался Козински, нанося кому-то удар.

– А где вампирша? – спросил Джастус.

– Это не она, – сказал Детлеф. – Крали схватил Бреугеля...

Все пораскрывали рты, не веря.

– Но это и не он тоже. По крайней мере, я не удовлетворен доказательствами. Где Женевьева?

Никто не знал.

Детлеф отыскал ее в спальне, замертво лежащей в постели. Она не дышала, но он ощущал медленные удары ее сердца. Ее было не добудиться.

Даже в его теперешнем растрепанном состоянии он нашел время осмотреться. На туалетном столике лежали книги, исписанные какой-то мудреной разновидностью бретонского, которую Детлеф мог узнать, но не прочесть. Дневники Женевьевы? Это должно быть интересное чтиво. Зеркало занавешивал шарф.

«Странно, должно быть, забыть, как выглядит собственное лицо», – подумалось Детлефу.

Во всем остальном это была обычная, как у любой женщины, комната. Чемоданы с одеждой, несколько буклетов, ключи и монеты на тумбочке, портрет, размером с икону, пары, одетой по моде семисотлетней давности. На кресле лежала копия сценария «Дракенфелса», с примечаниями очень мелким почерком. Надо бы спросить ее об этом. Может, она изучает свою роль? Точнее, роль Лилли Ниссен. Когда она не проснулась в течение одной-двух минут, Детлеф оставил ее в покое спать сном нежити.

Он отыскал Рейнхарда Жесснера и велел ему занять труппу повторением ролей, пока он займется Бреугелем. Молодой актер сразу все понял и успешно загнал компанию за работу.

По всей крепости были развешаны объявления Крали, содержащие приказы и бессильные объяснить ситуацию. Он, должно быть, не спал всю ночь, ставя на них свою подпись.

Детлеф отыскал их в конюшне, временно превращенной в тюрьму и камеру для допросов. Его привели туда звуки ударов.

Они освободили одно стойло и приковали там обнаженного Бреугеля, словно зверя. Крали сидел на табурете и задавал вопросы, а перемазанный чернилами писарь пером, торчащим выше его шляпы, царапал на бумаге протокол допроса. Интересно, как он записывает вопли.

Один из алебардщиков Крали стоял голый по пояс, тело его было красным и потным. Натянув латные рукавицы, он жестоко избивал Бреугеля.

Лицо пленника заливала кровь. Остальное тело сочилось желтоватой жидкостью.

«Даже если бы Бреугелю было что ответить, он не смог бы этого сделать», – подумал Детлеф.

– Чем это вы заняты, Крали? Вы идиот!

– Получаю признание. Кронпринц хотел бы, чтобы все проблемы были улажены до того, как он приедет сюда.

– Думаю, если бы вы пару раз ударили меня этими рукавицами, я бы тоже сознался. Наверняка даже такой кретин, как вы, знает, почему пытки вышли из моды. Если, конечно, они не доставляют вам наслаждения.

Крали встал. Его сапоги покрывал желтый ихор Бреугеля. Он был свежевыбрит, в безупречно белом шарфе. Не похоже было, что он провел ночь, лазая по потайным ходам и участвуя в потасовках.

– Существуют подробности, известные только убийце. Их мы и стараемся выяснить.

– А что если он не убийца?

Крали скривил губы:

– Думаю, это маловероятно, учитывая доказательства, не так ли?

– Доказательства! Убийца просто провел окровавленной ладонью по двери, чтобы указать вам на подходящего козла отпущения, и вы сделали в точности все, что он хотел. На такую старую уловку не попался бы и девятилетний ребенок!

Палач с силой ударил Бреугеля в живот, покрытый множеством не поддающихся описанию отростков. Некоторые из глаз на груди карлика были выколоты. Еще один из людей Крали разогревал жаровню и раскладывал на ней кузнечные щипцы. В Остланде явно не позабыли пыточное искусство. Хотел бы Детлеф знать, как отреагировал бы на это добрый принц Освальд.

– Я основывался не на окровавленной двери, мистер Зирк. Я основывался на том, что... этот чудовищный урод, это порождение Хаоса...

Рты вокруг талии Бреугеля разинулись, выстрелив длинными языками. Палач вскрикнул:

– Оно жалит!

На его руке вспухли синие рубцы.

– Через три дня ты умрешь, – произнес Бреугель на удивление безучастно.

Палач отшатнулся, занося руку для удара. Потом его глаза наполнились паникой. Он сжал пострадавшую руку другой, словно пытаясь выдавить яд.

– Ты не можешь знать этого, Бреугель, – сказал Детлеф. – Ты никогда никого не жалил прежде.

Бреугель рассмеялся, в горле у него забулькала жидкость.

– Это верно.

Палач, похоже, вздохнул с облегчением и злобно ткнул Бреугеля кулаком. Брызнула кровь. Пол в стойле был липким от разных вытекающих из тела Бреугеля жидкостей. Пахло отвратительно. Писарь наскоро царапал бумагу, записывая случившееся для потомков.

– Крали, могу я поговорить со своим другом?

Управляющий пожал плечами.

– Наедине?

Крали кивнул, поднялся и вышел из стойла. Палач последовал за ним, потирая зудящую руку. Писарь тоже ретировался, бормоча что-то о правилах судопроизводства.

– Могу я что-то для тебя сделать? – спросил Детлеф.

– Хорошо бы воды.

Детлеф зачерпнул ковшом воды из стоящей тут же бадьи и поднес к губам друга. Ему было странно находиться совсем рядом с таким исковерканным существом, но он подавил отвращение. Бреугель начал с хлюпаньем пить, закашлялся, и вода струйкой потекла назад из разбитого рта. Но горло его работало, и он сумел проглотить немного. Обессиленный, он повис на своих цепях и выжидающе взглянул на Детлефа.

– Ну, давай, – сказал он, – спрашивай...

– Спрашивать о чем?

– Не я ли выпотрошил Руди и выковырял его глаза. И не проделал ли то же самое с Менешем.

Детлеф поколебался.

– Хорошо, спрошу.

Глаза Бреугеля снова наполнились слезами. У него был такой вид, словно его предали.

– Мог бы спросить и вслух. Так больнее. Боль – самое главное во всем этом.

Детлеф сглотнул.

– Ты убил их? Руди и Менеша?

Беззубый рот Бреугеля скривился в болезненной усмешке.

– А ты как думаешь?

– Ох, да брось ты, Варгр. Это же я, Детлеф Зирк, не какой-то посторонний! Мы работали вместе... сколько лет? Ты остался мне верен в «Истории Сигмара» и думаешь, что я собираюсь бросить тебя, потому что ты...

Он пытался найти слово. Бреугель подсказал его:

– Мутант. Сейчас их... нас называют так. Да, я порождение Хаоса. Посмотри на меня...

Бреугель запульсировал, из его тела появились какие-то удивительные органы.