– Толстожопая дура! – взорвалась Эписен, которая терпеть не могла, когда проявляли внимание к ее персоне.

– Скажи, дорогая, это правда, что ты ни с кем в классе не общаешься?

– Я ни с кем не общаюсь, так как мне никто не интересен. Если меня кто-то заинтересует, я буду общаться. Ма, уверяю тебя, все в порядке.

Немного успокоившись, Доминика стала ждать возвращения мужа. Беседуя в такси со своей новой подругой, она опустила обстоятельства, приведшие к разрыву Эписен с Самией, теперь же решила не рассказывать Клоду, к какой хитрости прибегла. Зато призналась, что Рен доставила ее на улицу Бургонь на такси.

– Знаешь, это редкой красоты женщина, – сказала она Клоду. – Держится с большим достоинством, в ней есть что-то царственное. И имя носит царственное, которое ей очень идет: ее зовут Рен.

– Отлично, – отозвался муж с отрешенным видом и, прежде чем обнять жену, добавил: – Вот какая ты у меня заправская интриганка, а я и не знал.

– Я вижу, тебе это не слишком интересно. Но что поделать, чтобы добраться до мужа, приходится начинать с жены. Гарантирую тебе, что рано или поздно нас позовут в гости, – закончила она с пафосом.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, моя дорогая Доминика.

На следующий день она села на диван около телефона и не шелохнулась, пока не раздался звонок.

– Доминика, это Рен, – услышала она. – Как вы?

– Да почти не спала.

– Бедняжка, забудьте эту жуткую Каракалу. Это же не женщина, это дракон. Мне она заявила, что мои дочери, если ориентироваться на уровень их интересов, могут в будущем рассчитывать разве что на работу кассирши в гастрономе на углу.

– Это ужасно, – ответила Доминика, чья мать до замужества как раз и была кассиршей в таком магазине.

– Я нашла координаты того подросткового психолога, про которого говорила вчера.

Доминика записала телефон и, боясь, как бы Рен на этом не завершила разговор, рассказала о своей вечерней беседе с дочерью.

– Это, скорее, обнадеживает, – заключила Рен.

– Не знаю даже. Она ужасно скрытная.

– А вам не кажется, что школьные успехи – показатели понадежней, чем слова Каракалы?

– Я тоже так думала до разговора с ней. Теперь мне стыдно. Сегодня утром я даже не решилась одеться. Так и хожу в пеньюаре.

– Но почему?

– Стоит моему глазу упасть на один из моих костюмов, как я вспоминаю упреки Каракалы, что у меня слишком роскошные туалеты.

Рен расхохоталась.

– Хотите, я приеду и помогу вам одеться?

– Вы серьезно?

Час спустя Рен появилась у дверей квартиры на улице Бургонь.

– Я чувствую себя такой смешной… – проговорила Доминика.

– Бросьте, это забавно. Покажите ваш гардероб.

Доминика открыла шкаф.

– Ну и нечего тут стыдиться, – сказала Рен, изучив коллекцию. – У меня в пятнадцать раз больше туалетов, чем у вас. Мм, какая прелестная юбка! Скорее вечерняя, может быть. О, а вот эти брюки – ровно то, что вам нужно. С ними какой-нибудь простенький черный свитерок… У вас есть что-нибудь подобное?

Рен осталась недовольна тем, что нашла.

– Поехали ко мне. У меня есть кофточка, которая сюда как раз подойдет.

Такси отвезло их на холм Святой Женевьевы[11]. Квартира четы Клери выходила окнами на Пантеон. Доминике показалось, что она проникла в святая святых.

Гардероб Рен занимал отдельную комнату. Там царили роскошь и немыслимый хаос. Царственным жестом хозяйка протянула своей гостье черный льняной топ:

– Я была права: он вам очень к лицу. Теперь он ваш.

– Но вам самой он нужен, – вскинулась Доминика.

– Разумеется. Но вы же не хотите, чтобы я отдала вам вещь, которая мне самой уже не нужна!

Они перешли в гостиную. Держа чашку кофе, Доминика не отрывала глаз от Пантеона.

– Мы живем здесь уже двадцать пять лет, и по-прежнему, как и вас, эта панорама меня завораживает. Две мои старшие пойдут этой осенью в лицей Генриха Четвертого[12], он тут совсем рядом. Мы с Жаном-Луи особо напирали на аргумент близкого соседства, потому что по оценкам наши барышни не проходили.

– А мой муж так просто одержим желанием, чтобы наша дочь пошла в лицей Генриха Четвертого.

– О, она поступит туда без проблем, с ее-то отметками. Ах, если бы наши дочери могли подружиться, мы были бы просто счастливы. У моих нет никаких проблем с общением. Зато учеба их абсолютно не интересует.

– Наши дочери никогда не станут подругами, – печально заметила Доминика.

– Почему вы так считаете?

– Потому что подругами становимся мы с вами. И если они встретятся, то, скорее всего, возненавидят друг друга.

– Интересная теория. Надо будет ее проверить.

На следующий день Доминика привезла дочь пить чай к своей новой подруге. Рен вздрогнула, увидев Эписен.

– Как она похожа на вас! – поспешила она заверить Доминику, от которой не укрылось ее изумление. – Здравствуй, Эписен.

– Она в большей степени похожа на своего отца.

Пока им подавали