лагерях, рабами не считались. И если на Кавказе несвободный труд применяли в подвальных мастерских, то на землях ордынцев – на полях и стройках.

На Острове было примерно так же. Приблудные бродяги, которых каким-то образом патрули пропустили в город через мост, сначала радовались. Но радость быстро проходила. Нормальной работы тут и для своих пролов не хватало. И эти приблудные, всё имущество которых помещалось у них в мешке, быстро влезали в долги и оказывались на самом дне, а после пополняли ряды долговых слуг – закупов. Их тоже урабатывали до смерти, а потом набирали новых. Даже кто-то высчитал, что после трёх-пяти лет ресурс у холопа заканчивается, ему пора на свалку. Иногда набирали обманом – якобы на денежную работу. А потом попробуй убеги с ошейником! Вот и всё, ты «трудоустроен».

* * *

Пока Младший шёл, город жил своей жизнью. Шли на работу пролы. Прошла четвёрка «котов» – тяжелые «берцы», автоматы за спиной, рюкзаки. Куда-то далеко пошли. Может, и за мост. Младший кивнул полузнакомым бойцам, но ему не ответили, не заметили в толпе. Народу было уже гуще.

Бойко шла и торговля.

– Сосиськи, сосиськи! – кричала торговка в платке. – Не из собачатины, а из чистой конятины! Макдональд с сыром! Гамбургер с мясом! Налетай, покупай!

Явно приезжая. Из деревень. Он научился таких опознавать. Видно, недавно лошадь сдохла на конюшнях. На них пахали землю на нескольких фермах Острова, устроенных в бывших парках. Были они хилые и мелкие. Верхом на них не поездишь.

Развлекательные заведения ещё закрыты. Вечером тут будет веселее.

Загорятся неоновые огни, засветятся вывески, вокруг Променада, как назывался самый оживлённый участок двух проспектов, соединённый двумя поперечными Линиями, зажгут самые яркие фонари, а в других местах Острова – послабее и попроще.

Из окон злачных мест будут далеко разноситься песни. «Казино, казино, казино» или навязшая в зубах «Медуза». Тут можно всё, было бы, чем платить. «Вавилон, великая блудница». Так, кажется, говорил Денисов, а ему поддакивал его частый собутыльник – поп.

Руины одного Вавилона Александр уже видел. Нет, не Москвы.

Муравейника на Волге. Но тот был просто жалок по сравнению с этим. Здесь – древняя столица, а там – просто посёлок работорговцев на реке. Которых «бог наказал», послав им ордынцев-«сахалинцев». Хотя были места и похуже, но их божья кара пока обходила…

А над всей кипящей и булькающей жизнью Острова сидели правители, недосягаемые в своих чертогах-«башнях», хотя в высотном доме жил только один.

«Да ладно! – попытался унять себя Младший. – Даже здесь большинство людей не блудят, а тяжко трудятся. И прол, и купец, и мастеровой. Упырей и прожигателей не так уж много. Остальные пашут. Кто-то звенит цепями, но чаще без цепей, привязанный ещё прочнее долговыми обязательствами. „Свободный город“. Им постоянно внушают, что они живут не так тяжело, как снаружи. Но даже он, находящийся в услужении у магнатов, в этом сомневался. А пролы… которые ещё беднее… верят ли они в это?»

Сашину злость остужала только одна мысль: «Так было везде и всегда, от начала времён».

* * *

Закончив ещё несколько дел, Младший взглянул на часы. Три часа прошло. Пора возвращаться к Ашоту Ашотовичу.

И действительно! Ботинки уже ждали его.

«Забирай, брат. Ещё десять тыщ километров в них пройдешь, честное пионерское».

Обувая ботинки… (или набувая?), Младший думал, насколько пророческими оказались подарки на его шестнадцатый день рождения… последний в Прокопе и в семье… который случился будто не с ним.

Мачете было с ним в его первом бою. Но в поход на Урал с отрядом «Йети» Саша его не взял, заменив более удобным ножом. И уже нож прошёл с ним путь по дорогам Бывшей России… этим довольно неприятным словосочетанием здесь называли территорию страны, чьи границы Младший представлял очень смутно. Лучше уж сказать – «Евразии». Евразия была даже больше Бывшей России, хотя и та была гигантской. Это целый континент. Весь доступный мир (никто же в своём уме не думает, что попадёт за океан). Этот нож и сейчас был с ним. Ох, и хотелось Саше применить его на горле одного человека. Но не вышло.

А ещё была записная книжка, дедушкин подарок – которая и сейчас с ним, хотя он заводил с тех пор и другие, иначе бы места подо всё не хватило.

Куда идти дальше? Или тут его путь закончится? Видимо, да. Дальше Саша в этих ботинках идти не собирался. Покинуть славный град царя Петра? С чего? Тут неплохо кормили. Месть… исчерпала себя.

Уличная активность была теперь в зените, как и солнце.

Скудно одетые, несмотря на прохладную погоду, стояли на давно поделённых местах шлюхи свободного выгула, конкурируя демпингом с теми, которые обретались в бордельных комнатах.

По недавнему распоряжению магнатов гвардейцы и стража стали гонять с улиц наркош и алкашей, чтоб «культуру соблюдать». И теперь те оседали в брошенных домах, кочуя с места на место. Один засрут – перейдут в другой подъезд.

Бомжи-попрошайки тоже просили с оглядкой на патрули. Но у их бизнеса была крыша, поэтому они чувствовали себя более вольготно. Хотя выручку себе не оставляли.

Девушек гвардейцы не гоняли, а охраняли. За плату.

Тут же таращились на девок и красномордые гопы с синими татуировками. Не все они преступники. Многие – вполне обычные пролы, семьи кормят, просто это культура такая. Самые сентиментальные накалывали на бицепс изображения дам сердца или даже своих детишек.

В главных улицах Острова было что-то завораживающее. Больше нигде в говорящем по-русски мире Младший не видел такой картины. Другие города, те немногие, которые могли так себя называть, были просто разросшимися деревнями.

А после мёртвых земель контраст и вовсе сбивал с ног. Отовсюду неслись запахи живых людей: курева, пота, алкоголя, подгорелой еды, даже нотки духов и марихуаны ему почудились. Слышались брань, ржач, разговоры на повышенных тонах, анекдоты и песни.

– Вата, сладкая вата. Петушки на палочке, – надрывалась пожилая дама приятной наружности, похожая на бабушку из старой рекламы, сама в телогрейке и толстых не по сезону ватных штанах.

Кругом вились осы, которым, похоже, даже прохладный ветер был нипочём.

Леденцы Сашу не интересовали, это для маленьких, вот и детишки рядом вились, совсем как осы. Ваты он решил купить для Анжелы. Дёшево. Тётка насыпала бурый свекольный сахар в агрегат, и тот заработал, натужно заскрипев. Из него начали вытягиваться сладкие нити, которые тетка ловко наматывала на деревянные палочки. Скоро было готовы четыре коричневатых невесомых пучка, завёрнутые в бумагу… многоразового использования. Одно из