Приказ о выходе на север был получен эскадрой в середине сентября. Его начали широко обсуждать на кораблях. План перехода разрабатывался в Центральном комитете флота с участием командиров. Особенно детально обсуждали строй кораблей, их курсы, время, более удобное для прорыва через Гибралтар.

К 20 сентября вся эскадра сосредоточилась в Малаге – самом южном республиканском порту на Средиземном море. Настроение команд было боевое. Оно еще больше поднялось, когда на рейд вошел и присоединился к эскадре крейсер «Мендес Нуньес». Застигнутый мятежом в Африке, в Рио-де-Оро, он сумел прорваться в Средиземное море, чтобы воевать на стороне республики.

Громкое «ура», возгласы «Вива ла република!», доносившиеся со всех кораблей, были наградой мужественной команде крейсера. На рейде стояли уже десять крупных кораблей, готовые к походу. Среди них линкор «Хайме 1» с его внушительными двенадцатидюймовыми орудиями, крейсера «Либертад» и «Сервантес» и шесть эсминцев.

Из Малаги вышли вечером 21 сентября, чтобы подойти к Гибралтару в темноте. Вскоре на горизонте появился немецкий крейсер. Он шел параллельно республиканской эскадре, явно следя за ее движением.

Когда корабли приблизились к самой узкой части Гибралтарского пролива – между Сеутой и Альхесирасом, – на мостике «Либертада» стало как-то напряженно тихо. Наступил решительный момент. Поступили сведения, что мятежники установили по обе стороны пролива батареи крупного калибра. Курс эскадры проложили с таким расчетом, чтобы пройти на возможно большем расстоянии от Сеуты, прижимаясь к английскому Гибралтару, а затем также на большой дистанции миновать Альхесирас, но эти дистанции ограничивались узкостью пролива. А какова дальность огня новых фашистских батарей, никто не знал.

Командующий флотом М. Буиса нервно ходил но мостику. Глаза его с тревогой следили за эскадрой. Он был храбрым человеком и не испугался бы принять бой на своем корабле со значительно более сильным противником. Но сейчас он чувствовал ответственность за весь флот.

Буиса не принадлежал к касте родовых дворян, моряки знали его республиканские взгляды и за это уважали. Высокий, худой и молчаливый, он умел слушать. Сам же был немногословен. Речь его звучала отрывисто и резко, как короткие очереди пулемета. Выпустив их, Буиса снова погружался в молчание. До гражданской войны он командовал вспомогательным судном. Командовать эскадрой ему было трудно.

Над проливом стояла густая, черная ночь. Ее прорезали только прожектора береговых укреплений. Иногда луч на несколько секунд останавливался на том или ином корабле. Казалось, вот-вот последует залп. Но батареи молчали. По-видимому, корабли проходили вне досягаемости их орудий.

Так миновали Сеуту. Потом за кормой остался и ярко освещенный множеством огней английский Гибралтар. Корабли повернули налево, удаляясь от Альхесираса. Все почувствовали облегчение. Впереди открывалась ширь Атлантического океана. Когда эскадра оказалась на траверзе Кадиса, многие моряки стояли на палубе, безмолвно вглядываясь в даль. Еще недавно тут была их база, сюда они возвращались из походов. Здесь жили их семьи, друзья. Теперь эти места захватили мятежники. Что же происходило там?

Другой день эскадра провела спокойно, вдали от берегов и оживленных морских путей. Только мертвая зыбь покачивала корабли. В центре соединения шел, часто пуская густые черные клубы дыма, линкор «Хайме 1». Огромный, вооруженный тяжелыми орудиями, он выглядел особенно грозно.

Немногие понимали, что этот устаревший тихоходный корабль плохо приспособлен к современному бою. При встрече с противником он только мешал бы быстроходным крейсерам и эсминцам, был бы для них обузой. Перед походом раздавались здравые голоса, предлагавшие оставить линкор в Картахене. Но это предложение отвергли самым решительным образом. Особенно громко шумели анархисты, которых было много среди членов команды «Хайме 1».

Обстановка вновь стала напряженной, когда эскадра приблизилась к главной военно-морской базе мятежников – Эль-Ферролго. Это было место наиболее вероятной встречи с противником. Но, как мы и предполагали, мятежники не осмелились выйти и принять бой. Они имели уже достаточно кораблей, но не были уверены в командах. Так прошла вторая половина дня…

– Авионес (самолеты)! – раздался под вечер крик сигнальщика.

Боевая тревога подняла моряков. Зенитные орудия нервно вращались, ища цель. Но в небе был виден один самолет-разведчик. Он шел, пересекая курс эскадры, стремясь установить, куда она направляется.

Трудно было сказать, что последует за этим. На мостике крейсера «Либертад», где размещался Центральный комитет флота, стало необычно оживленно и шумно.

Центральный комитет в те дни был верховным органом управления морскими силами. Его заседания проходили бурно. По любому поводу возникали горячие споры. Высказываться имели право все, никто не мог остановить говорящего. Когда требовалось принимать быстрые решения, такие дебаты очень осложняли управление эскадрой. Меньше всех говорил сам командующий Буиса. Он лишь изредка вставлял короткие замечания.

Следовало ждать нападения авиации. Зенитная защита эскадры была слаба, а мятежники, по слухам, получили из Италии много новых самолетов «капрони». Ударом с воздуха фашисты могли причинить флоту тяжелый урон. Но по каким-то причинам они все же не напали на корабли.

Мы удалились от опасного района. Наконец на горизонте показались высокие горы Астурии. Взяли курс на гавань Хихон.

Эскадра едва уместилась в маленьком порту. Перед нами открылся город, выглядевший мрачновато даже в солнечный сентябрьский день: строгие и довольно однообразные серые дома, ни высоких зданий, ни ярких красок. Причалы были заполнены народом, пришедшим встретить эскадру. Население с радостью приветствовало моряков, хотя эта радость и не выражалась так бурно, как в южных портах: сказывался более сдержанный характер северян.

На крейсер «Либертад» прибыли губернатор Белармино Томас – социалист, из горняков, и комиссар Гонсалес Пенья. Они особенно радовались оружию, которое им доставил флот.

– Теперь мы уже наверняка возьмем Овьедо. Ведь это надо сделать до осенних дождей. Лица гостей выражали решимость и непреклонность. Овьедо, главный город Астурии, захваченный мятежниками, был тогда осажден с трех сторон. Его атаковали не один раз. Полковник Аранда, командовавший мятежным гарнизоном, доносил Франке, что ему вот-вот придется капитулировать, если он не получит серьезной помощи. Но республиканцам не хватало военного опыта, чтобы завершить окружение и сломить противника.

Комиссар Пенья, узнав, что я компанеро русо – русский товарищ, – крепко пожал мне руку и от имени астурийцев стал горячо благодарить в моем лице всю нашу страну. Он вспомнил о помощи, оказанной Советским Союзом астурийским горнякам в 1934 году, когда реакционное правительство Испании учинило кровавую расправу над ними. Многие горняки нашли тогда убежище в Советской стране.

Пенья предложил поехать на подступы к Овьедо, чтобы своими глазами посмотреть, как там сложились дела. Полчаса езды на машине – и мы остановились возле небольшого домика комендатуры. Здесь нам посоветовали переодеться: